Я брел один по краешку дороги,
Все больше становясь чужим, среди своих,
Переворачивая, с головы на ноги,
Неправильные действия других.
И только те, которые любили,
Меня, по долгу сердца иль родства,
Среди чужих, своим, меня хранили,
Как друга, брата, мужа и отца.
И заблудившись в праздниках и буднях,
Я шел к началу своего конца.
Грусть была и в городе, и в людях,
Не найти веселого лица.
И брел я, молчаливый и неброский,
Под флагом осени, все дальше от своих,
Бездымным пламенем, пылали вслед березки,
И плакал дождик, молча, как старик.
Смывая краски прожитого лета,
Он тоже был холодным и чужим.
И, как и я, он тоже знал об этом,
Смирившись с одиночеством своим.