Звезда по имени... Цой
Памяти Виктора Цоя посвящается...
«Я сижу и смотрю в чужое небо из чужого окна
И не вижу ни одной знакомой звезды.
Я ходил по всем дорогам и туда, и сюда,
Обернулся и не смог разглядеть следы.
Но если есть в кармане пачка сигарет…»
Порой мне кажется, что просто сорвет от того, что тебя больше нет. И от того, что я пришла я к тебе не так давно. Хотя, с другой стороны, это, наверное, и к лучшему, что я нашла тебя так много лет спустя после твоей гибели. Ведь иначе срыв был бы намного сильнее и больше. А значит, было бы еще тяжелее жить, жить без тебя, без твоих новых песен и стихов, без упертых и каких-то мрачно горящих глаз, зовущих вперед и только вперед- ведь только «слабые уходят из запоя в запой»…
Да, мне кажется, ты был мрачный. Ты был скорее депрессивный, чем наоборот; ты был скорее грустный, чем веселый, но ты нес свет и конструктивность, хотя многие, как я думаю, видели в тебе больше мрачности и деструкции. И однозначно- ты звал вперед, к победе. К какой-то призрачной и не совсем понятной над чем и кем победе. Над собой, наверное, в первую очередь. Слушая тебя сейчас, я всегда «сжимаю ладони в кулаки» и чувствую в них сталь. Только чего-то не хватает- и сталь тут же превращается в олово, в какую-то жидкую субстанцию, стекающую с моих пальцев вниз, на землю, на тротуар… Не застывает сталь в моих ладонях, не успевает. Слишком быстро бежит время или слишком медленно иду- какая-то несостыковка. У тебя же все было пусть нелегко, но как-то во время. Ты говорил свои слова- во время, ты писал песни и пел их- во время. Хотя может показаться, что далеко не так- если учесть, как за эти песни всех «чморили», как было трудно записаться, как еще труднее- «заявить о своих правах». Но как раз именно в этом и заключается это «вовремя»- ведь если бы все было легко и просто, то это сразу же потеряло бы всякий смысл. Ведь именно когда все стало легко и просто, оно перестало быть. Мне так кажется. Мне грустно. Мне хочется, чтобы что-то стало сложным, чтобы оно же и возникло, чтобы что-то стало нужным, чтобы опять нужно было бы чего-то добиваться, проталкивать в массы, вперед, продвигать, идти на риск быть «зачморенным» или непонятым- мне иногда очень тоскливо от того, что теперь у нас якобы полная свобода слова. Не хочу полной свободы, она губит! Не будет диссидентов, не будет непризнанных и засланных поэтов, не будет посаженных за решетки психушек художников и других культурных деятелей… Никогда никого не посадят на трое суток за синий цвет волос или серьгу в ухе, не будут петь в подворотнях и подвалах на гитарах за бутылкой вайна, скрываясь от ментов- все стало каким-то скучным. Недаром ведь даже сейчас «старики» все равно продолжают петь и вспоминать в своих песнях о старых временах, которые давно ушли в запой и не вернутся никогда…
Очень горько от того, что остается только вспоминать о тех временах, а моему поколению так вообще по крохам и крупицам вытягивать информацию, разные обрывки у более взрослых- и лишь по этим субъективным рассказам составлять свое собственное представление, рисовать общую картину тех времен.. и никогда наверняка так и не узнать правильно ли отражает твой холст или твое перо те годы… Очень не хватает.. Очень хочется любыми правдами и неправдами хоть на день оказаться там, в еще действующем «Сайгоне» или на Рубинштейна, 13, когда дверь рок- клуба была еще не заколочена, а открыта- открыта для тех, у кого в руках был ключ и кого не останавливало то, что в двери нет замка; для тех, кто знал, что в таком случае дверь можно выбить плечом или сносака… А теперь заходишь во двор, на котором лежит такая печать истории лично для тебя, что сердце щимит и лопается, когда видишь заколоченную дверь клуба. И думаешь: «А открылась бы эта дверь в те годы для меня?».
По заросшей тропинке, через свалку с автобусом, который наверняка многие еще до меня назвали троллейбусом, который идет на восток, пройти к воротам кладбища. Найти заветную могилу, сесть напротив на заборчик, закурить сигарету.. потом оставить еще парочку на парапете… или феньку… или что- нибудь еще, дорогое тебе- так тут делают все. В знак вечной памяти Тебе, Цой. Вечной памяти в сердцах тех, кто, в силу разных причин, открыл тебя еще с самого начала.. и в сердцах тех, кто сделал этот шаг позднее- здесь все равны. Здесь все молчат и лишь изредка тихонько переговариваются между собой. И пьют пиво, хотя на кладбищах как бы и не заведено. И вспоминают прочитанное из биографических очерков, узнанное от друзей, услышанное из разговоров более зрелых киноманов- и думают, думают…
О чем они думают? О чем думаю я, стоя напротив памятника, молча наклонив голову набок, а потом как-то неловко, как бы извиняясь за свой поступок перед сидящими за моей спиной киноманами, фотографирую могилу- для своих друзей, для тех, кто, возможно, никогда и не увидит этого, никогда не прикоснется к истории так близко, как это сделала я. Насколько смогла, близко…
А мыслей на самом деле никаких. Какая-то пустота. Понимаешь, что мысли-то должны, ну, просто обязаны! появиться именно здесь, именно сейчас- и ничего. Пусто. Тихо. Только вспоминаешь отдельные фразы из песен, какие-то отрывки из книг...