Кабы молодость сумела, кабы старость помогла
разобраться - в чем тут дело,
от чего вдруг поседела
золотая голова?
Не понять, с какой фигуры
начинать раздольный пляс?
Были коняхи всё хмуры,
были лошади понуры,
да порвали коновязь.
Разбрелись во чистом поле,
от следов простыл и след -
хорошо гулять на воле
без пудов постылой соли,
без сомнительных побед.
Без наездников ретивых,
без оскомины в зубах -
растрепать по ветру гривы,
погулять по-над обрывом,
разбудить уснувший страх.
А под вечер искупаться
в водах девственной реки
да в ночное собираться
до последней крови драться -
жаждут боя женихи:
за нее - одну на свете-
вороную, ведьмин глаз.
Кто сильнее - тот в ответе
в том, какими будут дети...
Но об этом не сейчас.
...Долго ль, коротко ль гуляли
по полям их табуны;
сколько землю ни топтали,
а наружу показались
сорной поросли ростки.
С каждым днем их было больше -
всё одна полынь-трава,
да один другого горше,
заунывно душу гложет
ропотливая молва.
Захотели кони к дому,
только как туда пройти -
окружили бурелом,
вкруг полей в лесах еловых
ни просвета не найти.
Да всё ближе подступают
окаянные леса -
и к реке уж не пускают,
всё теснее зажимаят,
сверху давят небеса.
Стало душно им, беднягам, -
ни вздохнуть, ни сделать шаг.
Бьются на края оврага
за заветные полшага...
Кто-то падает во мрак.
И повсюду вопли, стоны,
и повсюду дикий срам.
К черту дедовы законы.
Распоясались бароны...
Что же делать лошадям?!
Только вышел конь буланый
и сказал: Пойдем со мной.
Проведу вас сквозь бурьяны
заповедной стороной. -
Расступился лес пред ними
и повел он их домой.
Там, где аист в небе синем.
Там, где ива над водой.