Сквозь сияние цветенья,
раскрываясь, как растенье,
появляясь, распадаясь,
я течение ловлю.
Ни за что не оправдаюсь,
ни за что не отступлю.
Разрываясь, как растенье -
будь что будет - разлетаясь,
помолчи, из слёз и страха
механизм, угомонись:
это ясное свеченье
золотое, просыпаясь,
говорит над горстью праха:
«Вот и я. Коснусь. Проснись».
Сквозь сверкание сирени,
сквозь смеркание свирели,
сквозь сплошную оболочку
открывается гроза:
я иду не в одиночку,
если б ты не ставил точку,
я б ни слова не сказал
на чудовищном, невнятном
незабвенном, безвозвратном
партизанском языке,
убегающе понятном,
как рисунок на песке.
Моего тут - лишь помарка
на полях пустого парка,
там, где яблони застыли
под откосами дождя:
я не более чем ты, не
ты ли более чем я?
Сквозь цветение сиянья,
сквозь обман непониманья
пробивается ответ -
так неслышно, так неявно:
мир не более чем яд, но
яд – не более чем свет.