В тот день я был поводырем у смерти.
Утром я позвонил по ее номеру, и через скучающего парня на том конце провода, пригласил смерть в квартиру своих родителей. Потом, в назначенное время, когда в настороженной и чуткой тишине прозвенел дверной звонок, я вышел открыть дверь и пустил смерть в комнаты. Она предстала в обличье крупного, усталого и немногословного мужчины в потертой кожанке. Наверное все эти байки про бабку с косой неправда. Смерть именно такая - усталая от своего скорбного ремесла, деловитая и с чуть заметной грустинкой в глазах. Смерть негромким голосом оповестила всех нас о том, зачем пришла, неторопливо вымыла руки и наполнила шприц своим зельем. Мы знали обо всем заранее, долго готовились к ее визиту, но тем не менее как- то потерялись и стояли прижавшись друг к другу, стараясь не смотреть, как она будет вершить свое дело. В горле першило, сердце билось в каком-то
безнадежно отчаянном ритме. Среди всех нас спокойна была только Аза, та к которой собственно и пришла эта гостья,- пришла, чтобы забрать ее из нашей жизни.
Отец принес Азу в дом маленьким, игривым щенком, с умными миндалевидными глазами. Все двенадцать лет своей жизни она смотрела ими на нас с преданностью и любовью. Все двенадцать лет она оберегала нас и защищала наш дом, наш покой, готовая всегда придти на помощь и спасти от любых напастей. На ее глазах члены нашей семьи рождались, взрослели, старились и умирали. Она и сама стала членом нашей семьи, полноправным и любимым всеми без исключения. Только собакам удается такое. Только они умеют любить и радовать своих хозяев вне обстоятельств и настроений. Жаль только, что век, им отпущенный, слишком недолог. Вот и Аза, прожив с нами двенадцать лет, получила опухоль, которая спустя недолгое время стала приносить ей сильные мучения. Операция, в силу предельного возраста, была невозможна, и на семейном совете было принято единственное, возможное решение - усыплять.
А Смерть тем временем продолжала свой ритуал. Она подошла к лежащей на полу Азе и слегка виноватым голосом попросила меня придержать голову собаке на время укола. Я взялся за теплую Азину шею и наши глаза встретились. В ее глазах не было предчуствия или вселенской тоски, в них тлела усталость и жажда избавления. Что было в моих глазах, могу только предполагать. Даже стоящий рядом мой сын, сильный и мужественный парень, не боящийся наверное ничего на свете, как-то горько сглотнул и выбежал курить на лестничную клетку. Она засыпала недолго. Дыхание стало спокойным и размеренным, глаза сначала погасли а потом закрылись уже навсегда. Смерть склонилась над тем, что еще несколько секунд назад было Азой и приложив руку к ее боку тихо произнесла:
"Ну все, сердечко остановилось... ". После этого она снова тщательно вымыла руки, взяла из дрожащих рук отца тысячные купюры, сложила Азино тело в черный целлофановый мешок и покинула наш дом. Сын, которого я попросил помочь донести тело до машины, вернувшись шепнул мне, что в багажнике у Смерти лежали еще два или три подобных пакета. Видимо Смерть в тот день была востребована.
Вот так она ходит среди нас, возможно, сталкивается с нами на улицах и поглядывает с оправданным превосходством - мол, нашей встречи все равно не избежать. А мы, погрязшие в мелочных проблеммах, гоняющиеся за Бог весть какими удовольствиями и не представляем себе, чей внимательный взгляд поймали в сутолоке и суете. Но ,наверное, в этом и есть прелесть жизни - дышать полной грудью, не думая о неизбежности конца. Меня всегда коробило от некоторых общепринятых постулатов, в частности от необходимости ежедневно вымаливать у Господа свое благополучие там, за гранью. Я твердо убежден, что главное в этой жизни - быть искренним, стараться жить так, как тебе диктуют твои убеждения, даже если и ошибаться, то от души. Тогда там, перед своим престолом, мудрый и всезнающий Господь наверняка по-отцовски погладит твою голову теплой рукой и посмотрит тебе в глаза, даже если и укоряя, то как непутевого, но любимого сына...