I
Рассвет ступал озябшими босыми
Ступнями по некрашеному дну
Из досок цвета перепрелой тины.
Пришитое к изнанке моря-спальни,
Дно тонко пахло йодом и смолой.
Вода плескалась в окна – я не слышал.
Я спал и потому не знал, как ты
Идешь бесшумно от тепла постели
К холодной неизвестности проема,
К рассохшейся от времени спирали
Ворчливой лестницы, что больше из приличий
Вздыхает под ногой неощутимой,
Как старики – не злоба, а привычка.
II
Я спал, не видя снов. Тогда откуда
Я знаю, как ты медленно спустилась
В прихожую, плывя среди обломков
Бытокрушенья: кресел и комодов,
Зонтов, двух пар зеленых босоножек
И шали, скрывшей в вязаной утробе
Невыносимо легкий шарф, который
Тебе дарил я в прошлый праздник Пасхи.
Ты вышла в ночь, и ночь ушла.
Не помню,
Какое было время года.
Значит, осень.
В примятых синих травах бились рыбы,
В чешуйке каждой зарождалось солнце,
Ты шла, и воздух медленно светлел.
III
Скажи, что я не прав, ведь я не видел
В твоих руках кувшина с битым горлом.
Но я почти услышал звук паденья
Воды на лоб земли – глухой и влажный.
Ты выплеснула с ним мои сомненья,
Бессонницы под душным одеялом,
Излишне многословные признанья
И длинные стихи, в которых смысла
Не больше, чем вот в этом черепке,
Отбившемся от глины, дома, жизни.
IV
Быть может, я сейчас на самом деле
Молчу, и это все тебе лишь снится?
V
Вернулась. Скромно и простоволосо
Нырнула в льдины хрустких одеял,
Прижалась лбом к плечу, теплом дыханья
Плечо согрела, кисти и предплечья,
Приникла вся, и мукой виноградной
Наполнила бесцветную дремоту.
VI
В конце строфы ты – беглое созвучье,
В твоих руках я – меньше, чем твой вздох,
Но больше, чем я был, когда была ты
Со мной, но не моей.
VII
И был рассвет.