Пепел к пеплу, прах к праху.
Аминь.
В окно глядится древний сон,
Во мгле маячит лунный знак,
И чахнет вечер, тьмой пленён,
И слышен гулкий лай собак.
Сияньем жёлтым двор облит,
Горит сентябрь златым огнём.
Асфальт корой листвы покрыт
И стёрт с лица Земли дождём.
Звездой искрится тёплый свет,
Поры заката час грядёт,
Мерцают лужи, ливня след,
И в каждой город свой живёт.
Изжелта-бурый солнца луч
Бросает взгляд на мёртвый мир,
Пронзает сень угрюмых туч
Сквозь лабиринты стен квартир...
Снаружи - ровный бег людей:
Мышами прячутся в нору.
И крики, звонкий клич детей,
Мигая, вьются на ветру.
По небу точками вдали,
Крылами пёстрыми шурша,
Пища, кружатся воробьи,
Но писк глотает тишина.
Весь мир - оранжевая тень,
Весь свет - закатная тропа,
И тонкий солнечный олень
Летит с фонарного столба.
Рогами бьёт ночной кошмар,
Как искра, скачет до зари...
Сгоняя дьявольский туман,
Зажглись в округе фонари.
Багряных листьев толстый слой,
Деревьев праздничный наряд,
Сгоняют дворники метлой
В резной, цветистый, длинный ряд.
Начертан символ на стекле
И стёрт рассерженной рукой
Того, кто в гиблом сером зле
Остался врозь с самим собой.
Он камнем замер у стола,
Стыдливо голову склонив,
В его душе торчит стрела,
Биенье сердца прекратив.
И он бы жаждал умереть,
Да только выжжены глаза,
Закрыла солнце ада сеть
И сохнет мрачная слеза...
Его трясёт жестоко дрожь,
Подчас нутро колотит страх,
Рука горит, сжимая нож,
Надежда, вера терпят крах.
Он нервно пьёт остывший чай,
Но кровь всё так же холодна,
И он, раскаявшийся Кай,
Берёт игристого вина.
Она сидела рядом с ним,
Рыданья в чай текли рекой,
Она смеялась смехом злым,
Звенящим скорбью и тоской.
Теперь он плачет, как дитя,
Слуга утраченной любви,
Как птица белая, летя,
Повенчан с нею на крови.
'Твоя любовь - глухая ложь!
Твои мечты - разбитый бред!
Когда очнёшься, позовёшь,
Тогда поймёшь: невесты нет!
Ты лгал, что я всего одна,
Погряз в изменах и во лжи,
И не поднимешься со дна,
Дна загнивающей души!
Дождями льётся алкоголь,
Экстаз уколов, копья игл...
Ты столько лет дарил мне боль
И всё равно не полюбил!
Но чужда мне такая жизнь!
За дверью ждёт уже беда,
Судьбины наши разошлись
И не сойдутся никогда!
И я давным-давно не сплю,
И ты бессилен, страсти змей,
Хоть я тебя ещё люблю,
Но ненавижу всё сильней!
Прощай, терзающийся чёрт,
Еретик, враг высоких сил!
А я несусь, как чайка, в порт,
Пока корабль не отплыл...'
Его глаза тусклы, мертвы,
В его ушах последний крик.
Как шёпот сорванной листвы,
Тот глас вознёсся и затих.
Её больной зелёный взгляд,
Её предсмертное 'За что?'
Зрачков незрелый виноград,
И тёмно-красное пятно...
И в первый раз горчит вино,
И в первый раз уходит зной,
Скрипящей лентою кино
Немых картин мелькает строй.
Звенит стекло, горит щека,
Сверкает ревностью удар...
В невесте злоба, как река,
Бурлит, кипит, пуская пар.
Но было пламя сожжено
Смертельным лезвием ножа,
Другим огнём побеждено...
Ушла безвинная душа.
Возможно, демон управлял
Его карающей рукой,
Возможно, беса ниспослал
Закончить тот неравный бой...
А может, гнев глаза застил,
Расправе мысли подчинив,
И разум в клетку заключил,
На ключ безумия закрыв?
Но кто злодей, что виноват
И в грудь вонзил невесте сталь,
И чей удел - проклятый ад?
Кому любви своей не жаль?
'Конечно, мне', - решает он,
В припадке скорби чуть дыша.
Свечой унынья озарён,
Невеста нежно-хороша...
'Я быть готов её рабом,
Молиться ночи напролёт,
Скулить и выть голодным псом -
Пускай лишь снова оживёт!
Пускай откроет очи вновь,
И светлый гнев меня убьёт...
Я к худшей участи готов -
Пускай лишь снова оживёт!
На свете нет души милей,
Отрину иглы, брошу сброд,
Забуду шумный дым затей -
Пускай лишь снова оживёт!
И буду клясться день и ночь
В любви и чести целый год...
Страдать и выть уже невмочь -
Пускай лишь снова оживёт!'
Судьба глуха к его мольбам,
Иным истрачен лишний час...
Судьба не терпит пышных драм
И не даёт несчастной шанс.
Он зол, растерян и убит,
Исколот горем, как иглой,
Суконной ниткою зашит,
На Бога рушится с хулой...
Ладони к горлу, пальцы жмут,
Течёт из глотки дикий вой,
И ногти кожу злобно рвут,
И кровь течёт святой водой.
Он жизнь выдавливает вон,
Хрипит, руки не разомкнёт.
Тенями в сером окружён,
Старуху-Смерть зайти зовёт.
Но та молчит, срывает зов,
Слабеет жаркое кольцо,
Напрасно манит адских псов.
Он помнит суженой лицо...
И враз, отвергнув самосуд,
Вперёд в отчаяньи идёт,
Вина на сердце весит пуд,
Его к земле нещадно гнёт.
И вот она, лежит одна,
В венчальном платье и фате,
Тиха, невинна и бледна,
Одна тоскует в пустоте.
И море крови разлилось,
В пучину девушку украв,
Бескрайней волей растеклось,
Невесту бедную забрав...
На белом платье алый цвет,
Багровый взрос нежданно мак.
Злодейства давящий секрет
Не спрячет даже хитрый мрак.
Лицо мольбой искажено,
Его коснётся скоро тлен.
И сердце, сплошь иссечено,
Навек забудет соль измен...
Визжит убийца, будто пёс,
Безвольным падает кулём,
Бегут потоки чёрных слёз
И сохнут твёрдым янтарём.
Целует лёд иссохших губ,
Целует сон потухших глаз...
'Прости, я глуп, безбожно глуп,
Но я прозрел, прозрел сейчас!
Я понял всё, я понял всё,
Я бросил ветру мой цветок,
Не думал: бурей унесёт...
Я был безжалостно жесток!
А ты росла цветком скалы,
А ты дарила мне тепло,
Мои подарки были злы
И всем давали только зло!
А ты одна могла согреть,
А ты одна могла принять,
И я не знал: старуха-Смерть
Сумеет вдруг тебя отнять...
А ты раскрыла лепестки,
Оделась белым светом дня,
Зачахли прочие цветки,
А ты осталась для меня.
Ведь раньше милые цветы
Не жили дольше трёх недель,
Хоть были дивной красоты...
А ты со мной второй апрель.
Но я не видел и не звал,
Мне белый цвет противен был.
Пока цветок не потерял,
Не признавался, что любил...
И ты цвела в моём саду,
Ромашка в сонме алых роз,
И я тебя в слепом бреду
Покинул ради винных лоз.
И выбрал я ужасный путь:
Добит кабацкою молвой,
Желая вольности хлебнуть,
Я перерезал стебель твой...
Пыталась душу мне спасти
Красой и негой нежных слов,
Грозу от сердца отвести...
А я пролил невесты кровь.
Но знай: я вечно твой слуга,
И буду рядом сотни лет.
Печаль бездонно-глубока,
Невыносимей ноши нет...
И я нашёл, как скинуть груз,
Вдвоём в Харона лодку сесть
Поможет нам козырный туз...
Услышь и знай: надежда есть!'
Он поднимается с колен
И в полусне назад бредёт:
'А так ли душен красный плен?
А так ли милостив восход?
А так ли больно умирать?
А так ли злобен Сатана?
А так ли трудно покидать
Родное время навсегда?
Об этом скажет Вельзевул,
Его послушная свита...
Гудит уже стихии гул,
Не разевая грома - рта...'
Он поджигает мир вокруг,
Диваны, шторы и столы,
Горит на фото лучший друг,
Дымятся стены и углы.
Горят шкафы, горят ковры,
Горит кукушка из часов,
Горят и карты без игры,
И толкователь вещих снов...
Горит и пол, и потолок,
Ненужной проволоки медь,
Горят обои в василёк,
Гитара: больше ей не петь...
Горят плакаты на стенах,
Глодает дым улыбки их.
Руки убийцы лёгкий взмах-
И вот ещё огонь возник.
Окно обугливает жар,
Съедая символ на стекле.
Влетел разбуженный комар
И сгинул в бешеном огне...
Квартиру душит чёрный дым,
Мешая думать и дышать.
Он извивается, как мим,
Не позволяя вон бежать.
Но дым убийце - что туман,
Он льнёт к невесте дорогой:
'Дождись, убьёт меня дурман,
И я отправлюсь за тобой.
Я не пугаюсь зла костра,
Спокойно в зеркало гляжу.
Поверь, душевная сестра,
Я только рад, что ухожу.
Я только рад, что превращу
В горячий пепел тело вмиг,
Я только рад, что затрещу
Костями всеми, как старик...
Мы станем прахом, ты да я,
Смешает ветер пепел наш,
Но мы восстанем из огня
И ты ладонь с небес подашь...
И не спешит испуг ко мне,
Я не кляну судьбу свою,
Я стану прахом на Земле,
Но чистым ангелом в раю!'
И так влюблённый говорит...
Багровый жрёт его костёр,
И плоть в агонии горит,
Но тих и чист убийцы взор.
И продолжает он сжимать
Любимой мёртвую ладонь,
Живьём сгорая, целовать...
Могилой стал ему огонь.
Тот алый, праведный костёр
Оставил тягостный нарыв
И в окнах долго полыхал,
Убийцу в пепел обратив...
Оделся в траурное дом,
Горюют братья и отец.
Минует время похорон...
Он сам избрал себе конец.
Он сделал выбор на краю,
Несётся в небо на крыле,
Он станет ангелом в раю,
Но горстью пепла на Земле...