Максим проснулся со смешанным чувством: лежа со все еще закрытыми глазами, он никак не мог решить, то ли его переехал асфальтоукладочный каток, то ли его предварительно длительное время исследовали патологоанатомы. Вживую и без наркоза. Открыть глаза не получалось. Ему казалось, что для совершения этого обычно несложного действия потребуется невероятное усилие, на которое ресурсов его организма собрать не получалось. Так он и лежал — с закрытыми глазами, чувствуя каждую косточку — причем в самых неожиданных местах! - отзывавшуюся немилосердной болью.
Вдруг Максим получил отменный удар по голове. От многократно усилившейся боли он издал нечленораздельный вопль, почти исключающий возможность причисления Максима к категории Homo Sapiens. Такие звуки могут генерировать разве что раненые бизоны, причем целое стадо, или даже два. Закончив орать и наконец-то открыв глаза, Максим увидел двух премиленьких чертенят, один из которых держал в руках уже неделю не мытую сковородку, явившуюся причиной первобытного Максимкиного вопля. В первое мгновение парнишка даже не удивился, решив про себя, что больше он не будет так наивно доверять Аленкиной дряни, которой она его угощает столь регулярно:
- Чего деретесь, сволочи?
- Таки, мы ждем уже целую вечность, когда ты проснешься. Надоело нам. - чертеняка с задумчивым видом покрутил сковородку в руке. - К тому же тебе уже не должно быть больно... Ты когда, вообще, мыл ее в последний раз? - спросил рогатый, указывая на свое «оружие».
- А тебе какая разница? Есть, что ли, собрался? - все больше разъярялся Максим. - И почему это мне не должно быть больно, олухи?
- Таки, ты уже все, кончился. - ехидно улыбнулся второй чертенок. - Умер, то есть.
- Что, прости, сделал?
- Что, что...Навернулся ты. Нет тебя. Так что собирайся. Пора уже.
Из остолбенения Максима вывел дверной звонок, залившийся добротной советской трелью.
- Да, не трезвонь ты, Леха. - донеслось из коридора. - Двери-то незаперты.
На пороге комнаты возникли два молоденьких санитара, явно с похмелья.
- Ой, а вот и пациент! - воскликнул тот, которого ласково именовали Лехой. - Ложись, давай, на носилки. Ехать пора.
- Но я умер уже... -вяло возразил Максим. - Вот они подтвердят! - паренек начал оглядываться в поисках нечисти, но ее уже и след простыл.
- Умер, говоришь. - как-то нехорошо усмехнулся санитар. - Вот анатом и установит это.
«Зря я поминал патологоанатомов. Ох, зря...» - все еще отрешенно подумал Максим.
Анатомический кабинет оказался на редкость неприветливым и каким-то глянцевым. На столике отражали люминесцентный свет медицинские инструменты, явные потомки инквизиторских. Два профессорского вида врача в халатах и масках, до боли режущего глаза белого цвета склонились над Максимом, разрезая его и, буквально, копаясь в его внутренностях, наподобие бомжей в мусорных баках.
- Гляди, какой здоровый образец совершенно убитой печенки! - сказал первый, довольно потирая руки. - Ну, прямо, хоть домой забирай!
- Да, что там печень! Ты на легкое посмотри! Просто прелесть! - восхищался второй. - У Вас, молодой человек, не организм, а пособие для студентов.
Максим вежливо улыбнулся и поморгал в ответ. Ему было совсем не больно, местами даже щекотно. К тому же заботливые доктора все время интересовались удобно ли ему, не жмут ли зажимы...
Максиму стало как-то печально и неуютно тоскливо. От нехороших мыслей начало клонить в дрему...
Вдруг звонкий голос Аленки вывел его из этого состояния:
- Ну, ты даешь! Так с одного коктейля «уехать»! - Она смеялась таким переливающимся и привычным смехом. Вокруг была маленькая, но уютная комната его малосемейки. Максим ответно улыбнулся, посмотрел в Аленины бездонные глаза и подумал, что ему чертовски повезло! И как, все-таки, хорошо жить! Его рука потянулась к выключателю...