***

Был начат день, как прежде - выстрелом из пушки,
Ядро влетело в церковь - вылетел трезвон
Колоколов. Могучая поэтов кучка
Жгла трубы, подбирала рифмы, прятала в схорон
Гитарный шелест гнутых рифов со струной от пятки,
Стенанья прожитых и брошенных в окно минут.
Покамест серо всё - ты спишь, с собой играешь в прятки,
И сладок мир иллюзий, хоть и тесен жгут
Самообмана, что фиоло-синим цветом смерти
Вплетается на время ночи в локон твой,
Сны - это Смерти маленькие детки,
А что же Явь? Излишних мыслей рой.

Вонзив свой бурный нрав в поблеклость улиц,
Простуженной толпой зевак, по головам
Иду на площадь, где бока ссутулив
Массивы зданий кланяются вам.
Там управляемым потоком, водосточно
Оплакивают крыши зиму: тает снег.
И всё так судорожно, но надежно-блочно,
И хочется остаться здесь, но совершить побег.
Куда, зачем, к кому и на какие деньги?
Что там, где нет и, может быть, не будет нас?
Цель - не важна, она для нищих, мелких.
А что тогда? Бездумного пути экстаз.

Ополоумев, реки в кованной оправе
Грызут гранит беззубо, как пенсионер-студент.
И продолжается в людей проточной лаве
Метанье бисера и ярко-серых лент.
Напыщен продавец цветов. Кричит зазЫвно
Торговец воздуха и места: ведь метро
Толпит, народ валит, и варит непрерывно
Послушных мозги в кашу верных. Не таит
Меня ни камень, ни преграда за углами,
За поворотами всё та же плоскость дней.
Начав с округлостей утробы все мы сами
Стремимся возратится к ней скорей.

И потому в красавице для большинства - округлость,
Не острота, подобна тряпке для быка.
Своеобразна и понятна эта трусость
Людей, бегущих только лишь в себя.
Замкнуть круги, что от камней квадратных
По плоской глади безразличных вод.
Сомкнуть шаги, что отзвуком в парадной
Пускаются безумностью в пролёт.
Дойти до двери, как дойти до точки.
Логично точку пальцем вжать, и ждать ответ.
Ты всё ещё во снах - и ни звонка, ни строчки.
Я буду ждать в дверях и сто, и двести лет.