Звук гортанный и пастуший, чудо речи кочевой…
О, птенец Христов, послушай, как поёт поток живой!
Звук ушедший с пастухами вышел весь, но жив завет –
За песками и веками смерти не было и нет.
Неужели было надо чёркать в смертную тетрадь,
Чтобы молча выпить яда, долг Асклепию отдать?
Кукарекнет только птичка-невеличка петушок,
А с цикутою водичку горько пить на посошок.
А душа – родная дроля – благодатна и чиста,
А тюрьма одна и воля для Сократа и Христа.
И папирус А 4 носит неким сквозняком
По Псалтыри и квартире, как по снегу босиком.
Каплет-каплет кровь Христова, сохнет меткое копье,
И лететь душа готова в царство светлое своё
Из овечьего закута… Иудей ты или гой,
Крест, костёр или цикута – всё сгодится, дорогой.
И летит душа-голуба мимо рвани у пивной,
Мимо бани, мимо клуба, где сегодня выходной,
Мимо Рима и Нарыма, где кончается Земля,
Мимо Иерусалима и московского кремля
Без руля и без ветрила, через всё, что довелось,
Что палило-не-спалило, как сопля оборвалось.
Лёгких снов тебе, Синица, чудных пёрышков, сестра,
Возвратит тебя больница, а покуда не пора,
Выпьешь яду дармового – книжной дури и мочи,
Вот те слово, вот те мова – распишись и получи.
Для того-то и глотаем это всё в один глоток,
Чтоб понять, что тело тает, не зацепишь коготок.
Клинописные таблички… вертим перышко в руке…
…Обгорелой пишем спичкой, чертим стрелки на песке…