Объят, неистовой жарой,
От безрассудства я стремлюсь все в бой,
И надеваю свой железный я наряд,
А у ворот уже мои друзья стоят.
И взгляд у них страшнее темноты,
А вид у них прекрасней красоты,
И я стремлюсь за ними в бой,
И я в своем краю герой.
Таков наш бурный и жестокий век,
Ведь не живет при мире счастьем человек,
И нет эмоций, по которым мы стремимся вдаль,
И нет надежд, и никого не жаль.
Снимаю латы и ложу я в дальний шкаф,
А на столе лежит старинный полиграф,
И телевизор так предательски в углу бубнит,
Я снова дома, за окном весь город спит.
И спит уставшая за день жена,
Мне уж давно войну забыть пора,
Но вновь мечтаниям даю я полный ход,
И вот у ног царя лежит народ.
Уж лучше пусть лежит у ног царя,
Чем в церкви батюшку боготворят,
А что еще с него возьмешь, ведь он народ,
Кого покажешь, он того и изберет.
Куда направишь – двинется толпа,
А я иду направо, где протоптана моей ногой тропа,
И пусть кричат мне, что не прав я как всегда,
Ведь только я запомню все мои года.
И только я пойму, в чем заключался этот путь,
И где идти мне прямо, а где можно и свернуть,
Простите люди, но, увы, я не толпа,
Прощайте, вон моя протоптана тропа.