Нынче встал я едва-едва
и проснулся совсем не валко -
заходил на сонета два
я вчера навестить Петрарку.
Сам на встречу мне вышел он,
широко улыбаясь даже -
встреча с ним, словно дивный сон,
так об этом любой вам скажет.
Дом уютен, как в холод шаль,
называется, вроде, вилла.
Ночь звенела, сверкал хрусталь,
и луна в сотни ватт светила.
Мадригал, вслед - сонет, канцон
вдохновеньем всю ночь дышали.
Шесть секстин прочитал мне он,
а седьмую - вдвоём читали.
Поэтичен в них мыслей строй,
гармоничен и музыкален -
то изящен, как лань, порой,
в антитезах порой печален.
И читал он - всё лишь о НЕЙ,
закрывая глаза на время,
меж стихами прося: - "налей...",
прикасаясь рукою к темю.
Я пришёл, взяв (дурак,дурак!),
русской водки с собой бутылку -
посидели бы просто так,
вдохновеньем питаясь пылким.
Но и он ведь достал вино
(литра в два был кувшин, пожалуй),
после суть потеряв давно,
пили всё, что рука держала.
Он Лауру таки любил,
потому что читал и плакал
и казался чертовски мил.
Но ввязался, мерзавец, в драку.
Нашей водки ведь он не знал
(а вино разве чем похоже?),
Дом шатнулся, и он упал,
залепив мне бокалом в рожу.
Я ответил ему слегка,
напрягаясь не очень сильно,
и, прощаясь, сказал:"Пока,
друг сердечный и сексапильный!.."
А на утро я встал с трудом,
поднимаясь едва с подушки,
с пересохшим, как в зное, ртом
и с распухшим лицом-горбушкой.
Никакого Петрарки нет.
Век другой. Нет его Лауры.
Встреча с ним - мой сивушный бред,
потому я и злой и хмурый,
что до чёртиков пил весь день
(и пропил я всё с потрохами),
и вставать мне с постели лень...
Нет вина - похмелюсь стихами.