....и я ворошу записные книжки, старых плёнок и карточек клады, где ещё все мы - девчонки-мальчишки, и знаю точно, что мне это надо. Потом немного курю. Отдыхаю...знаю, что больно мне будет позже: адреналином внутри подкожно будет гонять дни с годами - память, и мне станет зябко, остро, тревожно... Но всё это будет гораздо позже. А вообще-то... славно вернуться снова туда, где: книжки, в окошке - сопки, солёный ветер, и ёлка в школе, и мамин запах... и все мы - дети. Пока что - дети. Читали, дрались, играли... жили. И - вырастали. И - уходили. Кто - в путь по взрослой и сытой жизни, а кто - дорогой другой, афганской или тюремной - блатной, жиганской... но - уходили. И было общее: много пили.
...я достаю из тайных кармашков памяти, мечущейся по пальцам, - "Взлётные" леденцы и записки, афишу клубную (надпись: "Диско..."), мятый билетик - кино для взрослых, там - до 16-ти сцены - о, Госсподи!.... на носовом платочке - шпаргалка, едва уловимы духи из Poland... и "книжные" очереди, и не жалко - Мастера, но как любим был Воланд!
И было много какого-то счастья, не от чего-то, а просто - счастья. И было жаль засыпать нам на ночь, и не бывало в прогнозе ненастья, а только -"ясно". "светло". "прекрасно". И было всё-всё в самом начале , и не было полутонов и лени... и если в той жизни и умирали, то как-то казалось: не в самом деле.
... вечер почти превратился в утро. Я засыпаю под старым пледом с ворохом фотографий и писем, бирок, квитанций, билетов, записок...
мне только жаль, получился список - длинным и горьким, как кофе сбежавший.... Список - меня никогда не предавших. Не долюбившие, не доживущие. Они мне приснятся сейчас - зовущими.