Протяжно и сильно, аж дрожь по нутру,
слепая старуха поет поутру,
поет в переходе, где книжный развал,
лирической «Сормовской» бьет наповал.
И голос уходит в те давние дни,
где поезд сквозь ночь, - и навстречу огни.
«Казанский» - удары огней по глазам,
Москва! что не верит словам и слезам.
Деваха приехала счастье сыскать,
и выпало ей кирпичи потаскать,
носилки с раствором с утра до темна,
у тетки в «Царицыне» угол для сна.
А рядом был парень, вчерашний моряк,
красив, как Гагарин, силач, сибиряк.
Дома возводила, семью завела –
подобие тыла и капля тепла.
Да что по-пустому порочить житье?
В семье по-простому: чуть что – за битье.
Хлебнула с избытком, она ли одна?
И жизнь, как по ниткам кусок полотна,
раздергали годы да смяли ветра.
Поет в переходах старуха с утра.
Старик ей играет – в наколках рука,
вчерашний Гагарин и тень моряка.