Родители жили по средствам, не пряча добытое в прок, и нам завещали в наследство нажитое ими добро. Досталась мне старая ваза, и книг любопытный набор, и скрытый, наверно от сглаза, в рулоне старинный ковёр. Любая вещица наследства на рынке – за пару пятак. Но дороги вехи из детства, родителей помню и так.
Живу без машины – не сразу привёз я наследство на двор. Сначала взял книги и вазу, и только попозже – ковёр. Я книги убрал, не листая, прочту как-нибудь, коль привёз, а в вазу я сразу поставил букетик мной купленных роз. С ковром получилось неловко, рулон тот с трудом я допёр. Пришлось его ставить в кладовку – уж слишком потёрт был ковёр. К жене обратясь за советом, наверное, в первом часу, мы с нею решили, что летом на дачу ковёр отвезу.
И вот, долгожданное лето, и дачный неистовый труд. Согретые солнечным светом пионы на клумбе цветут. До дачи добравшись с рулоном, я, кажется, проклял весь мир. Ну, грязь ототру ацетоном, но как я избавлюсь от дыр? А, впрочем, махнул я рукою, смиряя досаду и прыть, сгодится наследство такое на даче на пол постелить. Познать чтобы жребий свой жалкий и больше не плакать потом, рулон раскатал на лужайке у дома под самым окном. Ну что же, почистим почаще затейливый этот узор. Для дачи вполне подходящий, лет десять прослужит ковёр.
"Нам здесь не устраивать саммит, – сказал молчаливой жене, – пускай о родителях память всегда здесь приходит ко мне". С женою всегда мы в согласье. Никто не потерпит укор. Под ручку мы с ней в одночасье ступили на ровный ковёр. Внезапно без грозного гула, угроз никаких не суля, но странно весьма покачнулась у нас под ногами земля. Лишившись привычной опоры, мы оба упали. Ковёр, прижавшись к нам стёртым узором, покинул наш маленький двор. Обнявшись с женой мы сидели, открыв в удивлении рот, а рядышком птицы летели – весёлый и милый народ.
Но я, не завидуя птицам, ковёр тихо гладя рукой, чуть слышно шепнул: "Опуститься пора бы уже, дорогой". Ковёр, как имеющий уши доверчивый, преданный мул, моим пожеланьям послушный, нас к нашим пионам вернул. Наш дух захватила посадка. И, сидя в ковёрной пыли, мы долго смотрели на грядки, боясь подниматься с земли.
"Свершилось нечаянно чудо, – сказала, вставая, жена, – теперь, чтобы ездить повсюду, машина уже не нужна".
Чтоб нам наше чудо не сглазил завистливый чей-нибудь взор, а также от детской проказы мы прячем надежно ковер. И ворс его древний и колкий боимся тревожить и шить, а вдруг от укола иголки исчезнет чудесная прыть. Мне странно, конечно. Откуда, зачем, за какие гроши явилось восточное чудо в забытой российской глуши? Мне бабушка, помню, с опаской, как ясно теперь – неспроста, слагала про жизнь свою сказку, и в жизни той был Туркестан…
Воскресшее в памяти детство, красивая, юная мать...
Теперь назначенье наследства помогут мне лучше понять.