Свой рождественский подарок он нашел в снегу, возвращаясь из дальней дороги. Комочек жизни, забившийся в темном углу подворотни, который почти замела непрерывная метель. То ли шестое чувство, то ли другая неведомая сила заставила его свернуть туда по пути к подъезду своего дома.
Спала ли она, была без сознания или замерзла – в ту минуту он не думал об этом. И когда ее хрупкое тело оказалось в его руках, он не сомневался в том, что ему делать дальше. Какая скорая? Домой! Конечное же, домой! Он здесь, совсем рядом. И там есть всё, чтобы попробовать спасти ее. Если еще не слишком поздно...
Пульс едва прощупывался, и сердце, казалось, уже не билось. Бледное лицо, синюшные губы, темные круги под глазами. Спирт! У меня был медицинский спирт! Или все же скорую?.. Уложив ее на диван у камина и раздев донага, он принялся судорожно растирать тщедушное тело тринадцатилетней девочки. Камин! Ванна! Господи, что я делаю?!
***
Когда в камине затрещали дрова, а в ванной комнате зашумела вода, он вернулся к ней, укутанной в теплое одеяло, и ему показалось, что на бледных щеках появился легкий румянец. Или это была лишь иллюзия языков огня, которые танцевали на стенах, согревая остывший дом?
Он встал на колени и, едва касаясь, нежно провел рукой по черным, как смоль волосам, которые разметались на белой подушке. Незнакомка устало приоткрыла веки и равнодушно посмотрела вокруг. Потом на него. Затем хрипловатый, едва слышный вскрик – и тонкие пальцы закрыли лицо одеялом, оставив лишь щелочки глаз испуганной птицы.
– Не бойся, милая. Ты в безопасности.
– Кто вы? Где я? – слабо прошептала она.
– Меня зовут Серж. Ты у меня дома. Здесь безопасно, – он пытался успокоить ее, но голос хрипел и дрожал, изменяя ему.
Она молчала, не сводя с него беспокойного взгляда. И он сказал:
– Ванна готова. Все, что нужно сейчас, – теплая ванна и чашка горячего чаю.
Она не сказала ни слова, когда он взял ее на руки, словно ребенка, и отнес в ванную комнату.
***
Укутав ее в махровую простыню и высушив длинные волосы, он усадил ее в свое кресло возле камина, прикрыл мягким пледом и протянул чашку с ароматным чаем, в который плеснул немного коньяка.
– Спасибо вам, – слабо прошептала она.
– Тебе лучше?
– Спасибо вам... – и больше ни слова.
Он пошел на кухню, чтобы сделать пару бутербродов. А когда вернулся, она тихо спала, свернувшись калачиком в кресле и положив голову на мягкий подлокотник. Лишь беспокойно вздрагивали длинные ресницы, похожие на крылышки черного мотылька...
Бережно уложив ее на диван, он подбросил дров в камин и присел в свое кресло. В доме топили плохо, к тому же за окном было минус двадцать – жуткий холод для южного приморского городка. Но камин был хорош: в прошлом году знакомый печник переложил его заново, и его усилия не пропали даром.
Не сводя глаз с живого огня, он пил остывающий чай и думал о воле случая. «Кто она? И почему оказалась там, на улице в такой холод накануне Рождества? Какое это имеет значение сейчас – когда она жива? А ведь я мог не успеть...» Вот что на самом деле имело значение.
***
В рождественский сочельник в его дом возвратились тепло и уют. И стало не так одиноко, как прежде: на диване дышала неслышно маленькая незнакомка с глазами Кармен. «Подарок на Рождество», – улыбнулся он, погружаясь в легкую дремоту.
«Поистине, в гостях хорошо, а дома – лучше. Новогодняя неделя – в чужом городе, в чужой стране. Зачем это было нужно? Ведь он уже давно не нуждается во мне – как тогда, двадцать лет назад, когда судьба, казалось, разлучила их навсегда. Теперь сыну двадцать пять. У него хорошая работа и замечательная девушка. Красивая пара! Со свадьбой не торопятся: живут себе, притираются. Сейчас так принято. А мы с его матерью так и не притерлись – за шесть долгих лет... Увижу ли внуков? Или это свидание было последним? Обещал почитать рукопись. Если не опубликуют, пусть у него останется копия – на память об отце. «Знаки судьбы». Пять лет жизни. Бессонные ночи. Кому это нужно?..»
Во сне он увидел двух птиц. Чья-то добрая рука отворила железную клетку. Они выпорхнули и взмыли в чистое небо весны. Ощущение свободы и восторг полета – всё, что он запомнил, просыпаясь от легкого шума.
***
– Простите, что разбудила вас, – сказала незнакомка, неловко улыбаясь. Неверным шагом она вернулась на диван. – Не могла больше терпеть...
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, присев возле нее.
– Слабость. И усталость...
– Как тебя зовут?
– Зовите меня... Ния, – тихо сказала она. – И, ради Бога, не спрашивайте меня ни о чем. Утром я уйду – и вы меня больше никогда не увидите.
– Во-первых, Ния, давай на «ты». А во-вторых... Так я тебя и отпустил – на двадцатиградусный мороз, да еще и в Рождество!
– Но вы... ты же не можешь удерживать меня силой!..
– Силой не могу. Но могу попросить тебя остаться на пару дней, чтобы ты хоть немного окрепла.
Ничего не сказав, она лишь бессильно опустила голову на подушку.
Загоралось утро Рождества. Из церквушки на соседней улице доносился перезвон благовеста. Метель стихла. И на востоке показалось солнце, которое не могло согреть остывший город. Они сидели на кухне и пили кофе.
– Голуби... Они воркуют за твоим окном, слышишь?..
– Я не кормил их целую неделю. А сегодня у них праздник, – улыбнулся он, глядя на кормушку за окном.
– Холодно... Им холодно там... – то ли сказала, то ли спросила она.
– Холодно, – задумчиво повторил он. – Очень многим холодно в этом мире.
– Одиноко и холодно... – согласилась Ния.
– Вот что: давай-ка не будем хандрить, но устроим праздник! – предложил он с улыбкой, собрав крупицы оптимизма. – Я схожу в супермаркет – здесь рядом, и мы приготовим с тобой праздничный ужин. Идет?
Она лишь слабо улыбнулась. Для него это было знаком согласия.
***
Возвращаясь домой, он волновался лишь об одном – чтобы она не исчезла. Но когда вошел в дом, он увидел, что к логову одинокого волка прикоснулась женская рука. Было уютно и тихо. Лишь в глубине комнаты нежно прикасался к клавиру слепой гений Кевин.
Заглянув на кухню, он увидел, что его гостья стоит у распахнутого настежь окна. Десятый этаж! Его сердце упало.
– Ния... – тихо вскрикнул он.
Она оглянулась, улыбаясь, и он увидел в ее ладони рис, которым она кормила голубей. Он подошел к окну и плотно закрыл его. Потом повернулся к ней и обнял, прижав к себе так, словно хотел защитить ее и согреть.
– Им холодно... – прошептала она.
– А тебе... тебе не холодно? – хрипло спросил он.
– Мне уже давно не холодно, – сказала она так бесстрастно, что ему самому стало холодно...
Сидя у камина за журнальным столиком, они пили чай. День промчался незаметно. Остатки вегетарианского ужина покоились в холодильнике. Тихо звучала музыка. И догорали свечи.
– Ну, скажи мне, почему же все-таки Ния?
Она долго молчала. Затем промолвила:
– «Ния» в переводе с одного мертвого языка означает «та, которой нет». На самом деле меня зовут Анна.
– Но ты же есть!..
– Меня не стало уже давно, – сказала она задумчиво.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он, всё больше недоумевая.
– Неужели ты и вправду хочешь знать?
Он кивнул головой.
– Зачем тебе?
– Поверь, это не праздное любопытство. Я просто хочу узнать тебя лучше.
В его огромном свитере она казалась хрупкой и беззащитной.
– Впрочем, я не настаиваю. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
– Я расскажу. Ведь ты имеешь право знать, с кем в своем доме за одним столом встречаешь Рождество.
Она затихла, будто перестала дышать. Смотрела на огонь, который освещал ее красивое бледное лицо с ранними морщинками в уголках глаз. Потом, откинув рукавом свитера черный локон с высокого лба, тихо сказала:
– Меня не стало год тому назад... Накануне Нового года моя восемнадцатилетняя дочь заявила мне, что уходит в какую-то секту. Она собрала вещи и ушла – 31 декабря, несмотря на все мои увещевания и уговоры. Но у каждого – свой путь. Имею ли я право решать ее судьбу?..
Ния казалась спокойной. Низкий грудной голос, немного хриплый от простуды, был тих и безмятежен. Лишь во влажных глазах отражались блики огня.
– А в Рождество мой бывший муж, с которым мы всё еще делили нашу двухкомнатную квартиру, привел женщину, объявив, что это – его новая жена и она будет здесь жить...
Я с головой ушла в работу. По профессии я – лингвист. Моя специальность – древние и малоизвестные языки. Защитила кандидатскую. Определилась с темой для докторской. А летом наш НИИ закрыли по непонятным причинам. И я осталась без работы. Встала на биржу. Этим и жила...
Дочь звонила пару раз откуда-то из-за границы: не волнуйся, мама, у меня все хорошо, я вышла замуж...
А осенью я стала недомогать: на смену депрессии пришла невероятная слабость и апатия. Врачи? Я им давно не верю. Но все-таки сходила на прием. А потом – кабинеты, обследования, анализы… В итоге оказалась в онкодиспансере с нерадостным диагнозом и... метастазами. Накануне Нового года мой врач сказал, что мне остался месяц. От силы – два...
Она посмотрела ему в глаза. Так пронзительно, словно хотела заглянуть в сердце.
– Как же ты оказалась на улице? – это было всё, что он смог сказать в ту минуту.
– Я не хотела праздников в больнице. И умирать там тоже не хочется. А дома... меня ведь там никто не ждет.
– А как же родные, друзья?..
– Родных у меня нет: я – сирота. Выросла в детдоме. А друзья? Друзья... были...
***
Когда Серж вернулся из кухни, Ния стояла у окна. Он подошел и обнял ее сзади. Ее макушка прикасалась к его подбородку. Он вдыхал аромат ее черных волос. Неизвестно, сколько они так стояли и молча смотрели, как за окном тихо спит ночь и падают с неба снежинки, – два одиночества в холодном мире белых снов.
Он знал ее лишь день и ночь. Но за это короткое время она стала... какой-то до боли знакомой. И невероятно близкой.
– Утром я уйду, – тихо сказала она.
– Куда?
– В никуда...
– Останься...
– Зачем я тебе?
– Нам тепло вдвоем...
– Скоро начнется самый трудный отрезок пути.
– Я знаю. И хочу быть с тобой. До конца...
Она обернулась и Серж увидел глаза, полные слез.
– Ты сам не знаешь, о чем ты просишь! – прошептала она в отчаянии.
– Я знаю, – тихо ответил он. – Я... буду с тобой...
Они уснули за полночь, не раздеваясь, на одном диване, укрывшись пледом. Бережно прикрыв рукой ее голову на своем плече, он ждал, пока ее дыхание не станет ровным и глубоким, а после забылся сам на удивление спокойным сном...
Проснувшись утром, он вскочил и бросился на кухню. В ванную. В коридор. Она исчезла вместе со своим легким демисезонным пальто и такими же сапожками...
_________________________________
Из романа «Знаки судьбы»
TO BE CONTINUED