Что это есть, если «утром рано
Вскочить, ревнуя к Копернику»
Поленья колоть, как Челентано,
Лишь их, считая соперниками…
Секрет откроют тебе простой
И тело мое и душа.
Шепни лишь слово, и будут с тобой,
Препятствия все круша.
А, если?
ЕСЛИ? - ЗНАТЬ НЕ ХОЧУ!
Зашелся,
в гневе дыша.
Но, и за криком
слышен чуть-чуть
Её
уходящий шаг.
Последней
нежностью
выстелю,
Её
от меня
дорогу.
Ушла.
А теперь…
я выстрелю...
Проблем,
что-то, слишком
много...
(И проблемы кончились....)
Кто-то скажет: «Недопустимо такое вольное обращение со стихами Маяковского».
И отвечу я, да, недопустимо, но мне можно. Мне можно потому, что три раза в жизни стоял я, оглушенный Маяковским.
Первый раз, в 14 лет, когда фраза «под Маяковского» поставила жирный крест на моей первой любви, что числится по счету пятой.
Второй раз, в 17 лет, когда держал в руках тетрадку по литературе, где под сочинением о моём любимом Маяковском, рукой моей любимой учительницы была поставлена единица.
Третий раз, в 27 лет, когда в коммунальной квартире недалеко от Политехнического музея я зАдал вопрос: «Как же так, при таком дефиците жилья в Москве, у Вас тут дверь комнаты заклеена уже пожелтевшей бумажной полоской с синей печатью?» И услышал: «Это ЕГО последняя комната, он отсюда уже не вышел». И мы стояли молча минуты три или пять, и я слегка касался рукой этой двери и бумажной полоски… (В музее я дО сих пор не был)
Но я не знал, не знал тогда, что будь понастойчивей, у меня была возможность пройти десять минут от Таганки, позвонить в другую дверь и видеть, говорить с той, чьё имя неразрывно связано с именем Маяковского – Лиля Брик. Я не мог себе представить, что такое возможно, вот она, – история, легенда, сказка, еще жива, и стоит протянуть руку...