О л е г у
Ты так спешил …
Частная квартира на улице «Правда». Наскоро накрытый стол. Рядом мать, отчим, бабушка, я – пятилет-ний. Поперёк полуторной кровати завернутый в одеяло безмятежно спишь ещё безымянный Ты.
- Как назовём? – обратилась мама почему-то ко мне.
- Давай Валеркой!
- Ну! Валерка уже есть у моего крёстного.
- Может, Олегом? – предложил я наугад.
Никто не возразил. Имя понравилось.
Вот так с моего лёгкого голоса и стал ты для всех, кто тебя знал, Олегом, Олеженькой, Олежкой, Олежиком, Олежей до твоей нелепой гибели в тридцать один год от ножа, неожиданного и подлого. Гибели, которую невозможно ни понять, ни объяснить… Гибели, поме-нявшей «стал» на «был» и «остался в памяти»…
… В последний раз мы разговаривали с тобой за день до твоего стремительного ухода… Узнав, что я ложусь в больницу, ты, как всегда, коротко бросил: «Заболел? Ну отдыхай! Будем в гости к тебе ходить. Да, дочь?!» - и подмигнул смеющейся четырёхлетней непо-седе.
… Но «в гости» пришлось идти мне… Идти сквозь невыносимые мужские слёзы твоих друзей. Им ещё долго придётся осознавать, что тебя нет рядом.
… До свидания… Не хочу говорить: «Прощай…» Бог даст, когда-нибудь свидимся по ту сторону земной жизни и узнаем друг друга.
А пока…
… приглашаю Тебя
в мои беспокойные сны…
Заходи, будет время…
Ты так всегда спешил, Брат…
… В сороковой день на могиле у Олега…
Дубовую перекладину
жму, будто крепкую руку,
протянутую из земли…
С Н Ы
* * *
Полутёмное помещение с высоким потолком… Один из углов отделён гигантской ширмой, за ко-торой, я знаю, Ты. Мы с женой стоим посреди этой гулкой комнаты. Вокруг суетятся и разговаривают вполголоса люди. Будто бы это твои знакомые, хо-тя никого из них я не знаю. Один выходит из-за ширмы и, тряся головой, произносит:
- Вы там поосторожней! Он злой, даже свире-пый!
- Что так? – спросил кто-то.
- Много тратятся…
Почему-то мысленно понимаю, что последние слова касаются друзей…
Наконец, мы оказались за ширмой. Там довольно светло. В огромном гамаке в одних трусах лежишь Ты и довольно улыбаешься. На груди у тебя повязка из серого шёлка, так что след от ножа не виден.
- Как дела? – спрашиваешь Ты, продолжая улыбаться.
- Нормально. А у тебя? – только и смог вымолвить я от приятного удивления встречи.
- И у меня всё нормально…
… тут сон ушёл, оставив отрадное, и какое-то лёгкое ощущение улыбки…
* * *
Мы сидим с тобой в конце длинного больничного ко-ридора. Медсестра колет тебе в руку витамин…
- Вот, решил подлечиться, - ухмыляешься Ты и, глядя на сестру, с тем же смешком продолжаешь:
- Больной я, что ли?
- Всем бы такими больными быть, - улыбается она, с уважением глядя на твоё тренированное тело.
Я начинаю говорить, что «витаминки» - это ерунда, что колоть их не стоит…, но слова мои пропадают в ко-ридоре, по которому мы уже идём: я – впереди, ты – за моим левым плечом…
… Неожиданно осознаю себя во сне и понимаю, что могу управлять им…
- Олег, - решился я, - это правда, что тебя больше нет?
Не вижу твоего лица, но чувствую, что оно меняется...
Ты насупился… опустил голову… Шаги за моим плечом стали тяжелеть… Не из-под них ли поднялся ужас, затуманивший сознание… Сон не позволил долго управлять собой…
* * *
Летний, солнечный сад, обсаженный по периметру яблонями, ветки которых отяжелели от обилия плодов. Мы были с тобой там и говорили о чём-то не совсем мне понятном. Кажется, я пытался прояснить истинную причину твоей гибели, а Ты советовал спросить о чём-то у пацанов (так называл Ты своих друзей). Затем мы оказались в неизвестном доме, прошли через несколько неотремонтирован-ных комнат, пока не упёрлись в последнюю. У серой стены стоял диван. Присели… Я стал уговаривать тебя вернуться к нам через прошедшее время, в ко-тором можно было бы не повторить роковой ошибки.
- Возвращайся, ведь это же так просто, - убеждал я…
… И Ты обещал… Но как-то неуверенно…
… Потом валялись на диване и, кажется, ещё о чём-то болтали…
Ты повернулся на бок, чтобы встать… Моя рука вцепилась тебе в плечо…
- Олег, возвращайся, плохо без тебя, - задрожал голос…
… Ты промолчал… Поднялся, подошёл к железной кровати, откуда-то взявшейся рядом с диваном, и, ложась, оглянулся на меня…
… Вот и свиделись ещё раз…
Где-то под рёбрами
чешется справа в груди
твоя незажившая рана…
Лечит ли Время,
Тебя растворившее, Брат?..
* * *
Ты был младше меня на пять лет и три дня…
В каждый свой день рождения я буду вспоминать, что через три дня тебе могло бы быть…
И так до конца жизни, лишь изредка замечая, как…
… юркой синицей
прыгнет
к открытой форточке
беспечно
Твоя Душа.