Брожу среди деревьев молчаливых,
Уснувших в старом парке до весны,
И поднимаю в мысли взор свой до звезды,
Новорожденной светом в небесах пугливых,
Боящихся на землю снизойти.
И в эти дни, что я душой стенаю?
О чём так созерцательно грущу?
Пожалуй, лишь о том что понимаю,
Но воплотить делами не могу.
Нет, не пойму! Зачем поскриптум ночи
Тяжелым шлейфом тащиться за мной,
Наполненный веригами из строчек,
Овеянных бессмысленной тоской?
О, Одиночество, всему тому виной,-
Твоя в горах живущая усталость,
В твоих глазах лишь одинокий вой
И твои длани вызывают во мне жалость…
Такой ценой платили все за крылья,
Чего ж я ропотом безмолвия шепчу:
“Оставь меня. Я вовсе не хочу,
Чтоб стаей стала неба эскадрилья
За то, что я, как волк, в снегах ищу
Добычу с перьями – упавшую мечту”.
Как провиденье, рухнувшее с неба,
Она врезается объятием в глаза,
И с них по шерсти катится слеза,
И губы оголяют три клыка,
Просящие преломленного хлеба,
Заместо крови (кровь для них - вода).
И в этот миг взрывающимся, млечным,
Вдруг сердце защемит шедевровым огнем,
Просящим лишь тепла да гнева всем на плечи,
Горящим с неба пагубным дождем.