Эх, пристанище моё, коммуналка съёмная:
С эстакады — сизый чад; стадион, пустырь.
Просыпается с трудом улица Подъёмная,
Староверческий в окно зырит монастырь.
До Садового кольца пять минут на транспорте,
Да не выйдешь ни хрена в центр погулять,
Потому что нет отметки в моём сраном паспорте,
Потому что лимита я, гастарбайтер, блять.
И приходится вести жизнь полуподпольную:
От ментов скрываюсь я, от скинхэдов тож.
А кого винить? судьбу, суку малахольную,
Что рискую каждый день угодить на нож?
Сам, наверно, виноват, что живу в столице я,
Что работаю за грош, а порой — за так.
Мне, как зайцу, все враги — гопники, милиция,
А любой второй москвич — просто кровный враг,
Потому что я у них отбираю хлебушек
Тем, что вкалываю там, где работа — смерть.
Да ещё порой смотрю на московских девушек,
Так глаза же у меня, чтоб на них смотреть.
Ладно, как-нибудь ещё, голова бедовая,
Продержусь в столице я — силы, вроде, есть.
Но однажды выйду я утром на Садовое
И прирежу москвичей штук, примерно, шесть.