Акты самосуда,
Клятвы, пересуды.
Был такой - Ягода,
Жил серпу и молоту в угоду.
Каратель-циник по породе,
Он слыл романтиком в народе.
Пока рубили, не было позора,
Лишь Анны сдавленный укор,
Лишь "неизбежность" крови,
Величие плах и падших прорвы,
Народов новые породы,
Спирт и огуречные рассолы,
Друзья Кемали, Риббентроппы...
Долго без единого прокола.
И теперь не так все плохо.
Еще не затонул багор,
Еще не заржавел топор,
Дымясь у гнойного пруда
Страны народного суда,
Страны, простившей голод Ленинграда,
Страны Непрядвы, Стлинграда,
Страны варшавского парада,
Страны, берущей в жертву стар и млад.
Страны без центра и краев,
Страны живущей лишь чутьем,
Страны трепещущих полутонов,
Страны, не знающей покой ни в чем,
Страны, жевавшей корку чебурека
Во имя неживого человека.
Страны страдающей и страстной,
Что под рукой бесстрастной касты.
Блеют богомолы,
Млеют богохулы.
Самка богомола -
Знаменосец Вельзевула.
Слуги Вельзевула
Пьют и колу и Николу.
Любит, что ли, наш народ,
Депортацию и гнет?..
В прихожей ада сто писцов,
Но нет посланников, гонцов.
Мы добровольно тут сидим и молимся
И сывороткой ненависти колемся,
Во время чуда мы рыдаем - мы дисциплинированные,
Во время траура смеемся. Мы зомбированные.