По площади ехала тройка.
Ямщик невеселый сидел.
Вокруг было шумно и бойко.
А он все куда-то глядел.
Скажи, отчего так тревожен?
Кого ты там ищешь в толпе?
Красив и по-доброму сложен.
Сапожки на ладной стопе.
Скажи, что за боль тебя гложет?
Какая на сердце тоска?
– Никто мне теперь не поможет.
Одна гробовая доска
Мне путь мой казался невинен.
Я звал одну деву замуж.
Я сам себе нонче противен,
Что предал святую из души.
Над нею я зло посмеялся.
Два дня, как пропала она.
И вот я пред Богом остался.
Сыграл надо мной сатана.
А вечером пью до безумства
И бьюсь головою о стол.
Себя я кляну за распутство
И прячу у деверя ствол.
Будь проклят черные кудри
И черные брови мои.
Я воле страшился неволи,
А нонче пропал без любви,
Она мне ни слова упрека
Она же чиста, как цветок.
Ах, где тут трактирная стойка.
Мне водки, мне водки глоток.
Я давесь возил одну пару.
Венчались в Никольском оне.
Как гляну, так вижу Тамару
И все еще будто во сне.
И где не искал, все впустую.
Ушла неодетой в метель.
А я, будь я проклят, тоскую.
Держу непритворенной дверь.
– Эй, Васька, не спи, дай-ка водки.
Со мною ее помяни.
Мне впору бы нонче колодки.
Что, там ли лошадки, взгляни?
На площади тройка стояла.
Уж снегом коней занесло.
Нашел ямщика вышибала
Уж утром, когда рассвело.