В вечернем платье мне явилась пустота.
Она была красива и учтива,
И речь ее текла неторопливо
сквозь милые вишневые уста.
Мы пили с ней изысканный "Мартини".
Она несла со смехом модный трёп:
как кто-то там сыграл в кинокартине
и как себя на славу тем обрёк...
Она едва руки моей касалась,
играя в тонкую, но вечную игру,
в какую многие играют на пиру,
и быть наивной и чуть слабою старалась.
Участливо ее словам внимая,
я видел море у нее в глазах,
которое, любого принимая,
не раз уже любовь сжигало в прах.
А этот танец, что мы танцевали,
был выверен давно до мелочей.
Вино и музыка, неяркий свет свечей...
О чем мы в юности порою мечтали.
И на сердце так тошно стало, жутко
от этой неизбывной пустоты,
что я, отделавшись от ней невинной шуткой,
пошел домой во власти темноты.