* * *
Тогда жила в Чите я
Когда мне было восемнадцать лет,
На склонах сопок расцветал багульник.
Он так пылал неистово-разгульно,
Что заслонял собою белый свет.
Горели сопки призрачным огнём
И отзывались чем-то неизбывным,
Волшебно-ярким и стыдливо-дивным.
Так говорят лишь только о своём.
И сопки насыщали жизнь мою
Рассветом фиолетовых оттенков,
И дух мой вырастал, вставал с коленок,
А плечи раскрывались на лету.
Ещё мгновение, и я уйду
В крутой вираж над школьной суетою,
Друзья, оценки – это всё пустое,
Ведь я лечу на дальнюю звезду.
Когда мне было восемнадцать лет,
Я знала, звёзды ближе мне, чем люди,
И по-другому никогда не будет –
У звёзд такой правдивый, честный свет.
ЭХО
По горной тропе поднимусь к облакам,
Вокруг оглянусь, здесь не тесно векам.
За тем поворотом, за тенью скалы
Восстанет из праха древнейшей золы
Прекрасная нимфа, прелестный цветок.
Прекрасный, прелестный… Но как одинок!
Цветок распускается, чтобы любить.
Так нимфа, чье имя уже не забыть,
Была влюблена, больше жизни, навек,
В Нарцисса. Но был ледяным человек.
В глубоком покое над тихой водой
Сидел он, часами любуясь собой.
И нимфа истаяла, словно свеча…
Любовь ее жгла, так была горяча,
Что только ответное чувство могло
Спасти от огня. Но, увы, не спасло.
С тех пор только голос блуждает в горах,
Бывает, что он прозвучит и в стихах.
Блуждает тот голос, он ищет того,
Кто дорог, да так, что превыше всего.
* * *
День, как вылупившийся птенец,
Любопытен и неиссякаем…
Разомкнулся круг -
Не до колец,
Вместе больше утро не встречаем.
И ложится след глухой траншеей
В память –
Не приснится сад,
Где на ветках яблонь
Звезды зреют,
А на небе –
Яблоки горят.
* * *
Словно свет в конце тоннеля –
Ваше имя.
Словно для монаха келья –
Ваше имя.
Словно ласточка на взлёте –
Ваше имя.
Что икона в позолоте –
Ваше имя.
Но однажды я забуду
Ваше имя,
Уступлю чужому люду
Ваше имя,
И вздохну освобождёно
И глубоко,
И, счастливая, останусь
Одинокой.
ЗВУКИ
Композитору Исааку Шварцу
Гармонией все звуки рождены,
Исток их у подножия весны,
Плывут они над сиверской землей,
Раскинув крылья над ночною мглой.
Подснежник раскрывает лепестки –
Ему те звуки чистые близки.
Березка поутру прошелестит
О том, что время искрою летит.
Вступает в утро и сосновый бор –
Басами он поддерживает хор.
Под плавную мелодию воды
Над Оредежью запоют сады.
Придет сюда и скромный человек,
Он звукам - свой, и в дождь и в шалый снег.
А, проплывая мимо облака,
Добавят света, чтобы на века.
В ПОКРОВСКОМ СОБОРЕ
Строго глядит на меня
Николай-чудотворец…
В храме два-три человека.
Покой. Тишина.
Служба закончилась.
В левом останусь приделе.
Вижу икону.
Теперь я пред нею одна.
Брови насуплены,
Лик обрамлен сединою,
Матово светят
Из глуби столетий глаза.
Цельный, неведомый мир
Для себя я открою,
Словно включу в свою жизнь
Хоть на миг небеса.
Не оставляет желание
Выкроить благо
Из полотна
Под крикливым названием «Жизнь»,
Вот и пришла я к святому.
Очей его тяга
Неизъяснима
И слышу: «Не падай, держись!».
Я помолилась.
Немного, но стало мне легче…
Лето в зените,
И травы раскинули плат,
В воздухе тесно от звуков,
Так много в нем певчих,
Музыкой делится каждый
И этому рад.
МОЛИТВА
Пусть хмурится пока на небосклоне,
И ветер раненый протяжно стонет,
Но вот Венера улыбнулась мне…
А, значит, будет днём всё без обмана
И даже утро, что взойдет туманом
Вдруг солнцем вспыхнет у меня в окне.
Уходят в прошлое года разрухи,
Когда кроваво плакали старухи,
А дети не рождались оттого,
Что люди выживали, а не жили,
В бессильной ярости срывая жилы,
И впереди не видя ничего.
Да будет свет в стране берез нетленных!
Пусть он быстрей придет, и от Вселенной
Теплом прольется на Святую Русь.
Мы так устали от кровавых распрей
Пожить бы в мире долгом, даже в братстве.
И я об этом снова помолюсь.
У ИОРДАНСКОГО КОЛОДЦА
Вершины крон и купола собора
Еще искрятся в солнечных лучах…
На глади неба вышитым узором
Так скрупулезно, даже в мелочах,
Запечатлелись пышные березы.
Они торжественно-нарядны в этот час.
Укутались березы от мороза
И ждут весны, таинственно светясь.
А озеро туманится закатом
И отдыхает под покровом льда.
У Иорданского колодца – место свято –
Вода не замерзает никогда.
Над ней лишь легкий сумрак предвечерья.
Так мирно здесь, и даже ветер стих,
А уточки, уже оправив перья,
Плывут в закат на волнах заревых.
* * *
В любые века и в любой стороне
Беда и Удача обычно в родне…
Казалось бы рядом, но все-таки врозь.
Им бросит Судьба человека, что кость.
И выберет каждая только свою,
Так вцепится, будто стоит на краю.
Добро бы Удача, а если Беда?..
Мелькают по жизни огни-города,
Дома открывают глаза поутру.
Дома несчастливых стоят на юру,
Где ветры, как бесы, опасно гудят -
Пророчат, не будет любимых внучат.
* * *
Нам даже в грусти весело, друзья!
Коль песня общая, она приятна миру,
И музыкой мы прославляем лиру.
Нам даже в грусти весело, друзья.
Пусть даже в грусти - нам легко, друзья.
А песня русская – она всегда с грустинкой,
И радость в ней – прозрачной паутинкой.
Пусть даже в грусти – нам легко, друзья.
Коль вместе мы, и грусть нам нипочем.
Легко поется о любви несчастной,
А в нашем исполнении, прекрасной.
Коль вместе мы, и грусть нам нипочем.
Пусть будет прочным песенный союз!
А мы и песня русская – едины.
Суровы отшумевшие годины.
Пусть будет прочным наш, друзья, союз!
ЧЁРНАЯ МЕТА
Странник в защитной одежде вошел в глубь зеленых посадок.
Ели кладут свои лапы на плечи нежданному гостю.
Жест сострадания, путник измотан и жалок.
Ели по-своему нежны, ни капельки злости.
Нет, не забыли они – проходил тут похожий.
От комарья отбивался, волшебно играл на гитаре.
Ели приветно встречали и прежнего тоже.
Он же ломал их, костер до небес кочегаря.
Искры ожгли сразу разные стороны света,
Ближние ели обуглились, болью по лапам ударил.
Черная мета оставлена, черная мета.
Точка планеты лесной обернулась источником гари.
Но не заметил веселый прохожий погасшего света,
Смачно терзал он гитару, друзья подпевали.
Все же ушли, но оставили черную мету,
Заволокло темнотой и цветущие дали.
Странник в защитной одежде вошел в глубь зеленых посадок…
* * *
Поэзия.
Да, это сад,
Где важен каждый цвет!
Ромашки трепетно горят
Огнем больших планет.
Проснувшись, ландыши цветут,
Укутались в росу.
Освобожденные от пут
Земли свою красу
Возносят на алтарь весны
И славят каждый день.
Благоуханны и красны,
Ажурны, словно тень,
Являют миру нежный лик
Семейства алых роз.
Так мир поэзии возник,
И до людей дорос.
ПЕТЕРБУГСКИМ ПОЭТАМ
По площадям
Огромным, как планеты,
И по проспектам,
Как стрела, тугим
Проходят поколения поэтов,
Вплетая строки в петербургский гимн.
Не каждого
Мой град Петра приветит –
Стих прозвучит оборванной струной,
Но этот стих
Подхватит русский ветер,
Он полетит над вольной стороной.