1. Судоторговец и Ной
– Даю вам слово, что мой корабль –
Творенье Божьих молитв и рук.
Клянусь вам Библией и Кораном,
Что это – чудо, мой добрый друг.
Взгляните только на палубу эту –
Она удержит драгунский полк!
Сейчас же видно из свойств предмета,
Что знал строитель в деле толк.
А штурвал! Это песня просто!
Перст Господний, а не штурал!
Ориентируется по звездам,
Сам дорогу находит в шквал,
Сам ведет за собою судно
(Стоит лишь коснуться его) –
Словом, будет найти вам трудно
Корабль лучше моего.
Ах, торговая доля наша!..
Мы, бедняги, как корабли –
То над нами бури пляшут,
То оказываемся на мели.
Ни покоя, ни сна, ни счастья...
...Сто золотых за такой товар...
...Ни человеческого участья...
...Это же не цена, а дар!
Я еще не сказал вам...
– Хватит.
Ах, разбойник, мошенник, вор!
Я согласен. Но тот, кто платит,
Тем оканчивает разговор».
2. Речь Ноя при спуске ковчега на воду
Друзья мои! Настал тот час,
Когда стихия бурных волн
В свои объятья примет нас
И наш простой, но гордый челн.
Я думаю, во всей стране,
А то и в мире лучше нет
(Недаром обошелся мне
Он в двести золотых монет).
Возьмитесь за канат, друзья,
Спускайте на воду ковчег.
Он отвезет нас в те края,
Где будет счастлив человек.
Пора, пора, пора в дорогу,
Покуда ветер не утих...
Да осторожней, ради Бога –
Он стоит триста золотых!
Ах вы убийцы, дармоеды!
Всего-то дел – ковчег донесть!
Пошли вам Бог такие беды,
Какие только в мире есть!
Вот так... мне видеть невозможно,
Как, не страшась возможных бед,
Спускают так неосторожно
Корабль в полтысячи монет
Мне жаль не денег. Деньги – сущий
Пустяк. К тому ж их вечно нет.
Но сей корабль для нас – грядущее
Ценою в тысячу монет.
Итак – вперед, друзья, покуда
Зовут нас ветер и вода.
Мы поплывем туда, откуда
Туда, где раньше, – никогда!
3. Первое письмо
На днях мне повстречался человек.
Представился довольно странно – Ноем.
Признался в том, что раньше пил запоем,
А нынче хочет выстроить ковчег.
Ковчег – как понял я – огромный челн,
И этот Ной желает на ковчеге,
Как он сказал, «отдавшись воле волн»,
Уплыть от чьей-то ласковой опеки.
Я спрашивал – куда? А он в ответ
Мне говорил, что нужно торопиться
Увидеть свет. «Не верь, что тесен свет.
Но тесно ощущение границы».
Я: «А ковчег?» А он мне: «Это мост
От наших мест насиженых до звезд.
Но он затрат потребует немало».
Как видишь сам, старик не так-то прост
И сознает, что набирают рост
Мечты за счет съеданья капитала.
Сей Ной поет почище соловья!
Он звал меня в далекие края
С необычайным даром убежденья.
Ты посмеешься надо мной, но я
Ему дал и согласие, и деньги.
Меня назвав посланником небес,
«Не то что остальные прохиндеи»,
Он деньги взял и тотчас же исчез –
Должно быть, пить за светлую идею.
Дня через три он повстречался мне.
Я про дела спросил его. «Неладно, –
Ответил он. – Суда растут в цене.
Придется вклад повысить троекратно».
Я заплатил. Он мне хвалу воздал
И скрылся. Я его увидел ночью.
Он некую девицу убеждал,
Что выстроит ковчег, коль Бог захочет,
И клялся, что возьмет ее с собой.
Просил подумать о его ночлеге.
Мне кажется порой, что он святой.
Пускай он пьян, но – грезит о ковчеге!
4. Второе письмо
Как я разочарован, Боже мой!
Поверить краснобаю, прохиндею!
Как видно, чем заманчивей идея,
Тем раньше ты окажешься с сумой.
В душе Гоморра, в голове Содом.
На сем кончаю. Кланяюсь нижайше.
Быть может, ты подскажешь, где ближайший
Для легковерных сумасшедший дом?
Ну, Ной!.. Не знать бы мне его вовек.
Кому нужда в подобном человеке?!
P.S. Поверишь – Ной достал ковчег!
и P.P.S. Итак, я на ковчеге.
5. Письмо, отправленное с ковчега бутылочной почтой
Мой друг, здесь интересно и легко,
И радость жизни чувствуется полно.
Здесь по утрам туман лежит на волнах,
Как теплое парное молоко.
К полудню море тонет в тишине,
И из его незримой сердцевины
С разлитым желтым солнцем на спине
Выныривают мокрые дельфины
И прыгают, касаясь наших рук,
Здороваясь холодными носами.
И в этот миг испытываешь вдруг –
Наверно, счастье жить под небесами
И на земле. Вернее, на воде.
Должно быть, счастье есть и под водою.
В них нечто ощущается святое –
Я о дельфинах. Я еще нигде
Не видел лиц – как это объяснить –
С такою неподдельною улыбкой.
Жизнь кажется в воде настолько зыбкой,
Что, видно, учишься ее ценить.
Хотя, акулы... Впрочем, извини, –
Я говорю с тобою, как зоолог.
Наш путь, я полагаю, будет долог,
Но я покуда не считаю дни.
Что слышно на Большой Земле, дружок?
Потопа нет? Ну, было бы желанье...
Недавно, кстати, сочинил стишок,
Который приложу в конце посланья.
Будь счастлив. Будь здоров. Еще – пиши.
Подвижный адрес мой тебе известен.
Мне хорошо. Поверь, я от души.
Хотя и одиноко – буду честен.
Морская гладь полна дельфинов,
И стайки Геккельбери Финнов
Рукою машут им с причала,
Увидев в них свое начало.
6. На ковчеге. Закулисные разговоры о Ное и его плаваньи
– Три сына у старого Ноя.
Задумал недоброе Ной:
Что бы такое иное?
Какой бы такой иной?
Так, чтоб покончить разом,
Так, чтобы навсегда...
Бедняга утратил разум –
Зачем? Для чего? Куда?
А тут еще эти трое:
Где бы, мол, поновей...
Будто нам геморроя
Мало без сыновей.
Что это – паранойя?
Или недуг иной?
Три сына у старого Ноя.
Бедный, несчастный Ной...
– А я, доложу вам, рад.
Что вы терзаете души?
Там был кромешный ад.
Где еще будет хуже?
Я не хочу назад
К прежней, постылой суше.
Друг мой, вы – ретроград,
Что внутри, что снаружи.
– Умолкните, господа.
Без вас в этой драной лодке
Тошно. Кругом – вода
И хоть бы капля водки.
Месяц плывем уже,
Видя всё те же лица.
Муторно на душе.
Хочется вдрызг напиться.
– Дома могли бы пить.
Надо ль пускаться в плаванье,
Чтобы свой мозг добить,
Не доплывя до гавани?
Учите чужой алфавит.
Что же касается Ноя –
Мне нравится сей неофит.
С ним готов хоть на дно я.
– На дно, говорите? Вот-вот.
Хотите, скажу открыто:
Туда-то и прыплывет
Набитое ваше корыто.
Кивайте тогда башкой,
Словно китайский болванчик...
Что же делать с тоской?
Хоть бы вина стаканчик...
– На вот, глотни чуток –
Тут у меня во фляге.
– Что ж ты молчал, браток?
Не дай помереть бедняге.
Я уже, как маньяк,
Думал напиться кровью...
Что у тебя?
– Коньяк.
– Дай тебе Бог здоровья!
– Три сына у старого Ноя.
Не понимает Ной –
Всё это наносное,
Весь этот мир земной.
Прячется что-то иное
Где-то за нашей спиной...
Три сына у старого Ноя.
Спаси тебя Боже, Ной.
– Отличный коньяк, спасибо.
Так и шибает в лоб.
Либо я пьяный, либо...
А, я забыл... потоп.
Нас же засунули в ящик,
Пнули, что было сил,
Точно футбольный мячик...
А я их о том просил?
Вроде, живем, не стонем...
Вдруг, среди тишины:
Тонем, мол, братцы, тонем!
А мы и верить должны?
Нет, ты скажи мне, милый:
Что это за напасть?
С этой плавучей могилой
Тянут нас к черту в пасть!
Я разве против, впрочем?
Я чтоб не врали чтоб...
Раз мы потопа хочем –
Значит, давай потоп!
Скажут тонуть – потонем!
Скажут кукнуть – ку-ку!
Все мы живем, не стонем...
Дай еще коньяку.
– Слушай, а ты не болен?
– Болен, уже давно.
Тем, что всегда доволен,
Если хлебну вино.
Так бы, скуля и ноя,
Прожил я век земной...
– Три сына у старого Ноя.
Задумал недоброе Ной...
– Старче, уймись, исчезни!
Не надоело тебе
Ту же самую песню
Дундеть на той же трубе?
Спой нам что-то иное,
Глотни коньяку, человек!
Выпьем...
– За бедного Ноя...
– И за веселый ковчег!
7. Письмо, отправленное с ковчега бутылочной почтой
Мы странствуем, какой не помню, день.
Я тихо превращаюсь в мизантропа.
На корабле выходит бюллетень
С подробной хронологией потопа.
Европы, как я понял, больше нет,
Хотя поверить в это не желаю.
От Азии остались лишь Тибет
И эти... Чуть повыше... Гималаи.
Куда же я пишу, как идиот?
В какое незапруженное место?
Или письмо мое тебя найдет
Сидящим на верхушке Эвереста?
Ты извини, но я немного пьян,
Что выдает, подозреваю, почерк.
И, знаешь, этот чертов океан
Меня уже... Оставлю лучше прочерк.
Мне снятся ночью старые места,
Оставленные мной – уже навечно.
Да, океан красив, но красота
Его по существу бесчеловечна.
Какое-то уныние царит,
Похожее на состоянье комы.
При встрече Ной со мной не говорит,
Как будто мы с ним вовсе незнакомы
Или знакомы шляпочно. Да я
И в самом деле, очевидно, шляпа.
Ты б видел их: тупые сыновья
И совершенно полоумный папа.
Всё тычут пальцем в бюллетень: читай!
А он мне нужен, как жирафу гланды.
Накрылся, дескать, Индией Китай,
Засосана Америка по Анды...
Ей-Богу, так бы плюнул в этот бред
Или напился. Делаю второе.
Политика! На свете хуже нет,
Прости за выраженье, геморроя.
Ну, что ж, покуда всем и всё равно.
Во всех каютах пьянка и растленье.
Однако, если кончится вино,
Боюсь, начнется светопреставленье.
Я по натуре, знаешь, не бунтарь,
Но и овца порою рвется в битву –
Когда ломаешь зубы о сухарь,
То о него точить охота бритву.
А Ной молчит. Не то бедняга слеп,
Не то боится думать, что же массы
С ним сотворят, когда вода и хлеб
Придут на смену выпивке и мясу.
Народ, как говорится не простит,
И оправданья будут бесполезны.
Тогда его... Прости, меня мутит
От нескончаемой морской болезни.
Передавай кому-нибудь привет,
Кто спасся среди этого кошмара.
Заканчиваю. Жду письма в ответ –
Должно быть, со снегов Килиманджаро.
8. Письмо, отправленное бутылочной почтой на ковчег
Дружище! Если ты, сочиняя свои письмена, не был пьян
И вокруг тебя действительно океан,
То вот мое мнение: ты сошел с ума, человек!
Опомнись – двадцатый кончается век, а ты строишь ковчег!
Я подумываю, не послать ли за вами спасательный катер
С санитарами на борту – они бы вам живо мозги встряхнули.
Между прочим, тебе привет от Кати.
И она искренне желает, чтобы ты передал его какой-нибудь акуле.
9. Последнее письмо, писанное на ковчеге
Мне очень плохо. Я поверил в Бога.
На гнев такой способен только Бог
В лице стихии – яростно и строго
Он крутит наш ковчег в баранний рог.
Какая буря! Ах, какая буря!
Я не видал еще подобных бурь.
И если в ком осталась капля дури,
Она-то уж повыбьет эту дурь.
Каракули выходят на бумаге –
С ковчегом вместе пляшет карандаш.
Ах, был бы хоть глоток вина во фляге! –
Клин вышибают клином. Баш на баш.
Я знал, что не окончу жизнь нирваной,
Но верил, что не кончится вино.
Мы плыли за землей обетованной.
Ей станет нам теперь морское дно.
Ах, как мы в это море рвались рьяно!
Благодарим – насытились сполна.
Ну, Ною хорошо – он дрыхнет, пьяный.
А вот у нас – ни веры, ни вина.
Окончилось, тому вторые сутки,
Однако, как ты понял, не у всех.
Ужасно встретить смерть во всем рассудке,
Хоть, верно, говорить такое – грех.
Ну, что ж, еще один добавим к прочим –
Кто жил грешно, пускай умрет, греша.
А бунта не случилось, между прочим, –
У Ноя оказались кореша
На этом корабле. Сиречь – охрана.
И правят сообща, и вместе пьют.
Из нас же подобрались, как ни странно.
Хоть странного здесь мало – если бьют,
Разумней подносить злодею плетку,
Чем спину подставлять под эту плеть.
Вцепиться б напоследок тварям в глотку –
Не так обидно было б помереть.
О чем я, Боже правый! Что за мысли,
Когда в смертельной, может быть, борьбе
Мы между небом и водой повисли!
Я жил грешно, но я клянусь тебе,
Что если только будет нам везенье,
Что если наш ковчег не пустит течь,
Я сам отправлюсь в храм и за Спасенье
Последнего из нас поставлю свеч...
1989(?), 2004, 2006