Ну, приснится, ядрёна вошь, весь ужом извернёшься ложем: предположим, что ты живёшь; без намордника, предположим. Эти траблы видал в гробу, плётка шутка тебе и клетка; примеряешь свою судьбу перед зеркалом, как кокетка. А потом за чего-то - тык - зацепился полой случайно - на подкладке, глядишь, ярлык мелким бисером: «Мейд ин Чайна».
И расстроишься – нету сил, чертыхнёшься, с себя снимая: ты же с детства её носил, а, выходит, она «кривая»! Словно в жопе сидел три дня, словно выбрался из-под танка…
- Как же так, - говоришь, - фигня! Обманули меня, гражданка! Этот лацкан и эта брошь, хлястик, выточка и ложбинка – получается, это ложь? Значит, это дешёвка с рынка? Эти «контра» мои и «про», точки сборки и точки зренья, это нажитое добро, эти прожитые мгновенья, все заслуги и вся вина, все поллитры и все текилы; эта девочка у окна, эта женщина у могилы! В жёлтой сборки твоей фигне, в этом мире твоём палёном настоящее что-то мне попадётся в дерьме дарёном?!
И тогда, прерывая стон, словно морфий тебе вкололи - сквозь тревожный, тяжёлый сон вроде голос какой-то, что ли:
- Всё в порядке. Расслабься, друг, все придирки пусты и мелки - смерть приходит из первых рук,
настоящая,
без подделки.