Признание в любви (отрывок из письма).
Каким, определением ума, каким созвучьем фраз, стеченьем линий,
хозяйством поз и торжеством везений, каким, безликим таинством судьбы
ты на мои ладони нежно пролит?
В тумане неизведанных страстей и окруженьи радужных соцветий,
моих влечений раненных любовью... к твоим губам, к твоим глазам бездонным,
к волшебной стати страждущей огня, и вечно юной нежности души,
на трепетных касаньях тонкой кисти, манящей приобщиться глубины
и кануть в вечность обожженных грез на гребне откровений и надежд.
Одежд ненужных замкнутая цепь, наивной паутиной хрупких линий
не утаит огня ранимых плеч, твоих речей волнующий родник к моим ушам
струится мягким тоном, нащупывая нить иных созвучий, которым имя
не придумал Бог и только миг согласен поглотить вселенную за честь
с тобою рядом вдохнуть раскрытой грудью тайны грез.
Но нет конца определенью душ, и на твоих ресницах тает дрема
безликой темнотой моей любви, насыщенной кипением страстей бурлящих лавой,
что притаилась там, за гранью сна готового сорваться в глубину и пробудиться
в стонущий вулкан, сжигающий несовершенство плоти сплетением мятущихся теней.
Где только мы, ранимы тишиной, в своем молчаньи осуждаем небо
за безучастность обреченных лет, в которых время падает в теснину
поросшую полынью ожиданий и горечью несбывшихся побед, пространством
обреченных на беспечность и нерушимость пагубных границ, в которых лица
обретают власть над пресловутым откровеньем душ, и душит обреченностью покой,
стирая трепет обновленных весен, за проседью своих несовершенств.
Лишь ты один всему тому причиной, что пробуждает и тревожит бег,
и ранит неустроенностью лет, и рвет и манит к совершенству линий.
Лишь ты один волненье и упрек, порок и кротость, лава и покой.
Твоей рукой дарован этот миг, где только крик определенье сути…