Когда нажмут курок и сдзынькает струна,
когда погаснет свет, взорвавшийся в глазах,
впечатав в них ту самую картину:
пестрят, рябят, мелькают пятна белых крыльев
над голубятнями Ершалаима,
ползущими на склон холма,
где рвутся, рвутся нити и снаряды,
вспахивая пашню великого жнеца,
где кипарисы скрадывают мысли,
а ветры похищают память -
я пролечу - опять - неторопливо,
до самого конца
над голубятнями Ершалаима,
которых я не видел,
среди друзей, к гнезду своей любимой,
дождавшейся меня.