Ревёт огромный Колизей!
Сто тысяч глоток жаждут свежей крови.
Здесь запах смерти веселит людей,
И жизнь зависит от капризной воли.
Рабы — бойцы, идущие на смерть,
Приветствуют роскошных изуверов.
Не победить, сражаясь, умереть
Мечтают воины, рабства боль изведав.
Доспехов сталь на сильном теле
Так возбуждает трепетных матрон!
И похоть разжигая до предела,
Они визжат, играя языком.
Песок, как прах, пропитан кровью,
Звеня железом разошлись бойцы.
И приготовились жестокой болью
Удары смертные друг другу нанести.
Звенят мечи, играя светом,
С доспехов искры высекает сталь.
И замер стадион, следя за поединком,
Лишь звуки боя эхом улетают в даль.
И вот случилось то, чего все ждали,
Удар! Кровь брызнула струёй наискосок,
И воин молодой рукой сжимая рану
Меч уронил, упавши на песок.
Взорвался криком стадион:
Убей! Убей! И словно шум прибоя
Несчастный слушал приговор
И понимал, что не вернётся с боя.
Соперник, обойдя кругом,
Поднял забрало на рогатом шлеме
И, в сердце парня указав мечом,
Взглянул на зрителей от ярости бледнея:
«Прости мой брат» - чуть слышно он сказал.
«Не будь потехой глупому народу,
Прости, что только через смерть,
Ты можешь обрести свободу».
Удар меча, предсмертный крик,
И неподвижным стало тело.
И видел воин, сквозь слёзы на глазах,
Как птицею душа на небо улетела.
Гудит огромный Колизей!
О, ненасытна жажда крови!
«Ещё! Ещё!» - истошный крик людей
Немедля требует жестокости и боли.
Раздался львиный рёв,
Толпа сошла на шёпот,
Огромный зверь крутился на цепи.
Казалось всем, что человек не сможет,
Встать у свирепого убийцы на пути.
Но раздвигаются железные ворота
И рослый, очень сильный негр -
Охотник с африканского востока,
Свирепо скалясь на толпу смотрел.
Походкой смелою и твёрдой
Он вышел на арену в тишине,
Сеть из железа и трезубец острый
Держал он крепко в чёрном кулаке.
Рёв зверя всколыхнул трибуны.
Прыжок! Оскаленная зверя пасть!
И сеть стальная лопнула, как струны -
На тысячи осколков порвалась.
Охотник увернулся от удара,
Рукой израненной трезубец ухватил.
Кровь на оружие дымясь стекала,
Но ни на миг боец не отступил.
Ещё удар огромной лапы,
Как ветер пролетел над головой,
И черный великан, не зная страха,
Втыкает в цель трезубец острый свой.
Истошный рёв поверженного зверя,
Казалось, даже камни содрогнул.
И замер стадион, глазам не веря,
Когда нубиец тушу зверя оттолкнул.
«Могучий негр! Ты самый сильный!» -
Мужские раздавались голоса.
«Возьми нас, великан кровавый!» -
Кричали девы, обнажая телеса.
Но быстро взвод легионеров
Кольцо железное на шее негра застегнул
И, как быка, отважного нубийца
Железной цепью в клетку потянул.
Шумит огромный Колизей!
Закат играет на ступенях хмурых.
Вечерний сумрак побудил людей
Вину и оргиям предаться на трибунах.
Звук гонга отрезвил толпу,
Уже погрязшую в любовном блуде,
И стало снова интересно всем,
Что дальше на арене будет.
Огнём кровавым светят факела,
И, на арену латами сверкая,
Две девушки выходят не спеша:
Одна бела как день - как ночь черна другая.
Гул удивлённый слышен на трибунах,
Мужчины бросили своих подруг,
Глазами жадными, глотая слюни,
Следят, как девушки выходят в круг.
О, как прекрасны девы - воины!
Какие сильные и стройные тела!
Они без боя восхищения достойны,
Но быть убийцей каждая должна.
Ударил гонг, и бой начался,
Кровавый танец в свете факелов.
Копьё и меч - им лучше не встречаться,
А встретятся, тот час прольётся кровь.
Бела как снег отважная британка,
Как ветер северный её разящий меч,
Глаза волчицы смотрят из под шлема,
Готовы надвое противницу рассечь.
Изящна, как пантера молодая,
Нубийка стройная с отточенным копьём,
Под чёрной кожей мускулы играют,
Глаза сверкают бешеным огнём.
Как молнии разящие удары
Волнуют всполохи горящих факелов,
И свист копья, и звон калёной стали,
Финал кровавый подвести готов.
А на трибуне, устланной коврами,
Патриций старый вяло восседал
И, окружён рабами с веерами,
За боем с интересом наблюдал.
Давно забыл он пламя страсти,
Вино и бани заменили всё.
Политика, интриги, жажда власти
И возраст сделали своё.
Но глядя, как дерутся девы,
Он вдруг внезапно ощутил,
Как кровь по жилам побежала,
И недуг свою хватку отпустил.
Он наблюдал горящими глазами
Как под кольчугой колыхалась грудь,
И шёлк повязок на красивых бёдрах
Так волновал, что не давал вздохнуть.
Мутится разум!
Пламя страсти как лава наполняет плоть.
Быть с женщиной - горячее желание
Уже не мог в себе он побороть.
И молодая девушка из свиты
К нему тот час проворно подошла
И, волосы откинув ручкой нежной,
Источник страсти поцелуем обожгла.
А на арене лёд и пламя -
Смертельный танец обречённых тел.
И, яростно за жизнь сражаясь,
Так жить никто из них бы не хотел.
Но есть предел у каждого страданья,
Удар кровавый сделало копьё -
С бедром пробитым рухнула британка,
Бессильно тело обнажив своё.
Она лежала на песке кровавом,
Доспехи сдавливали грудь,
Ей было больно, но совсем не страшно,
Хотя бы миг короткий отдохнуть.
А в ложе, средь рабынь красивых,
Старик огонь и похоть разжигал,
И юная красавица умело
Любовных ласк приблизила финал.
Отбросив шлем и волосы раскинув,
Нубийка медленно к британке подошла,
И сжав копьё железною рукою
Трибуны грозным взглядом обвела.
Но тихо было на трибунах,
Все замерли, и в трепетном огне
С роскошной ложи жаркое дыханье
И стоны страсти раздавались в тишине.
Через мгновенье громким криком
Нарушил тишину старик,
Любовной влагой поливая
Рабыни юной сладострастный лик.
И падая в изнеможении
На руки трепетных рабынь
Устало крикнул: «Жизнь прекрасна!
Обоим девам я дарую жизнь!»
И рёвом взорвались трибуны:
«За жизнь! За жизнь!» - кричали все вокруг.
И в звёздном небе эхом отзывался
Гремящий Колизея круг.
Нубийка робко улыбнулась
И руку сильную британке подала:
«Вставай сестра, к нам жизнь вернулась!
Жизнь продолжается, будь проклята она!»