XII.
Промелькнув, навеки кану,
Спрячусь в землю головой,
Позабыт людской молвой.
Так давайте по стакану –
Я пока ещё живой!
Нам наклонности к вину
Путь мостят во глубину –
Не сибирских руд, конечно,
А души, где тьма кромешна.
Ищем ощупью ответ:
Чем тут щёлкнуть, где тут свет?
Вскоре, горд и своеволен,
Нарушая улиц тишь,
Затяну «Шумел камыш!»;
Вечно кто-то недоволен,
Но на всех не угодишь.
Что ж, добавим по одной.
Не тряхнуть ли стариной
И в вино окрасить воду,
Снявши голову народу?
Мы, рыдая по кудрям,
Это дело одобрям!
Промелькнув, навеки кану,
Спрячусь в землю головой,
Позабыт людской молвой.
Так давайте по стакану –
Я пока ещё живой!
Нам наклонности к вину
Путь мостят во глубину –
Не сибирских руд, конечно,
А души, где тьма кромешна.
Ищем ощупью ответ:
Чем тут щёлкнуть, где тут свет?
*
Иван прошёл горнило дней азартных.
Рок мастера молчанкой одарил:
«За что же мы его?» – пять слов стандартных,
Он больше ничего не говорил.
– А прочие слова куда же делись?
Не то чтобы претензии имелись –
Работу разумеет, не нахал, –
За стопкой Ромодановский вздыхал, –
Такой шедевр уж кто покроет бранью?
Но наш ОН, нет ли? – не возьму я в ум.
Всё пахнет от НЕГО какой-то дрянью;
Франц[98] цокал языком: «Парфюм, парфюм!»
Пётр доливает в кружку слёз и сидра:
– Мне отчина, как Геркулесу Гидра[99].
Издетства не могу царить в Москве;
Главу отрубишь – отрастают две.
Но день настал, нашлась опора трона,
Мой Гнев явился в мир во всей красе;
ОН на посадских глянет, как Горгона[100],
И пёсьи морды каменеют все!
*
Служил владыкой жил. Утюжил. Княжил.
Что редкость – и врагов себе не нажил;
Нельзя сказать, чтоб с кем-нибудь дружил,
Но в жизни никого не заложил.
Петровых планов став столпом дебелым[101],
Он был для полстраны основой снов.
Его слова не расходились с делом,
Дела красноречивей были слов.
…Отныне и стиха Петру хватало,
Чтоб урезонить всякого нахала;
Вопрос он ставил вскользь, не по злобе:
«Не с Дрючей пообщаться ли тебе?»
* * *
В лечебном деле нам драматургию
Использовать всё шире надлежит.
Сосед мой позабыл про аллергию;
Меня завидел издали, бежит,
И, словно пообщавшись с Авиценной[102],
Нежданно-зычно кличет: «Драгоценный!
Узнай: такое чтиво не по мне –
Рукою правой дёргаю во сне.
Эмоции, что волны; коль накатят –
Посудой никакой не исчерпать;
Сам знаешь, мне за критику не платят,
Но лучше кашлять, чем почти не спать.
Ваш брат, он за читателя в ответе!
Откуда что берёшь, зачем ты эти
Фантазии народу преподнёс?
С тобой хлебнёшь, горячего до слёз!»
* * *
Бумаги ворох, кресло возле шкапа;
Я делаюсь совой, стихи строча.
Кому-то интересней про арапа,
Но я решил писать про палача.
Вся улица могильной тьмой объята.
В шкафу… Вы снова шепчетесь, ребята? –
«Несносен. Надоел. Неудержим.
Закончит – в типографию сбежим!»
Конец первой части.
Москва – Санкт-Петербург – Уфа Май 2002 г. – июль 2009 г.
[98] Франц – Ф. Лефорт (см. примечание 52).
[99] Геркулес (лат.; греч. Геракл) – самый популярный из героев мифов, сын Зевса и смертной женщины. Умертвил Лернейскую гидру (один из двенадцати подвигов, совершённых им на службе у Эврисфея). Гидра – гигантская многоголовая змея, обитала на болоте в местности Лерна. Выползая по ночам из болота, опустошала окрестности и пожирала стада. Поскольку вместо каждой отрубленной головы у Гидры вырастали две новые, Геракл рубил головы и прижигал шеи горящим деревом.
[100] Горгона (греч.) – мифическая женщина-чудовище, из головы которой вместо волос торчали извивающиеся змеи. Все смотревшие на неё обращались в камень.
[101] Дебелый (здесь) – прочный, крепкий (устар.).
[102] Абу-Али аль-Хусейн ибн Абдаллах ибн Сина (Ибн Сина, лат. Авиценна) (ок. 980–1037), учёный-энциклопедист, великий врач, философ средневекового Востока. Автор энциклопедии теоретической и клинической медицины «Канон врачебной науки».