жара во всём, как спелое зерно,
как зрение, в котором столько света,
что, опрокинув в сумерки окно,
ты различаешь контуры предметов:
к округе прикипевшую листву,
проспектов удушающих вторженье,
где лето натянуло тетиву
и ждёт приказа бить на пораженье.