Так мы лежали до заката... Нас окружала тишина. От Мавзолея до Арбата простёрлась страшная страна, которой не нужны поэты, а лишь - тираны и рвачи. Я не любил её за это, где процветают палачи. Не воспевал её раздолий, не славил подвигов и дел. И не смотрел с душевной болью на окружавший беспредел. Над ней смеялся, издевался, поскольку - мачеха она. Ну а теперь я - "отстрелялся", и жизнь мне больше не нужна. Когда предстану я пред Богом, и буду там держать ответ (с Чубайсом, Грефом или Кохом), я доложу, что был - Поэт. Я был поэтом несомнено, талантом с детства наделён. Писал я просто - о...но! И очень был в себя влюблён. "Так что, о Господи, прости же меня, покорного раба! На землю снова отпусти же. Я буду паинькой. Ха-ха! А этот - просто собутыльник, случайно встретились вчерась. Наверно, спёр он мой мобильник и кошелёк -такая мразь! И за него я не в ответе, что он про Вас там накропал. У органов он на примете - хотел украсть мой пьедестал, который мне был предназначен, когда навеки я уйду. Ведь я - хороший, добрый мальчик... Идите, люди все - в п...! Хотя, среди всех прочих тварей, Сергеич, в общем - не фуфло. Он уважать себя заставил. Но только в жизни не везло. Зачем ему все эти гниды, зачем и лавры и венки? Когда с ним рядом - Саша Фридман, мы с ним такие чуваки. Я говорил ему "Забей ты на Натали и медсестер! Представь на миг всего, что гей ты. Какой откроется простор для наслажденья, вдохновенья и для возвышенных утех! Лови прекрасные мгновенья!" Но Александр - не из тех. А если б он в меня поверил, тогда б взошла его звезда. Мы были б как Фома с Емелей, повсюду вместе навсегда!"
Тут громко зазвонил будильник. Очнулся я, судьбой храним. А на полу лежит мобильник. И томик Пушкина под ним.