На меньше-больше

   

…Что,  впрочем,  вас  не  трогает  в  стране,
где  меньше  впереди,  чем  позади.
                Иосиф  Бродский

…Намного  меньше.  Что  теперь  решать
пример  на  вычитанье.  Калькулятор
поможет  ли?  Скорее,  устный  счёт
ответит  вмах.  И  вот  ещё  на  шаг
меня  подвинет  время,  мой  заклятый
товарищ-друг…   Духовка  не  печёт

румяных  пирогов.  Неуж  забыл,
как  в  дёжке  нужно  верно  ставить  тесто?
А  может  соль  другая?  Иль  вода
не  их  того  колодца?  Но  за  пыл
духовки  -  я  в  ответе.  Только  вместо
того,  чтоб  отвечать, -  молчу.  Куда

теперь  деваться?  Нету  пирогов.
Жую  фабричного  разлива  пиццу.
Довольно  аллегорий!..  Голова
гудит  от  с  жизнью  долгою  торгов…
Но  мне  моё  уменье  пригодится  -
в  тугие  строки  вкладывать  слова

и  душу.  Без  души  стих  нем.  Нельзя
плыть  в  менуэте  под  чужую  дудку.
Спешить  нельзя. (Успеть. Успеть! Успеть…)
Нельзя  писать,  в  банальностях  скользя.
И  селезня  на  подсадную  утку
ловить  не  гоже.  Что  ещё?  Воспеть

любовь  не  можно  не  любя.  И  без
того,  что  искрой  божию  зовется,
писать  нельзя.  Зачем  в  меня  проник
усталый  дождь  с  безоблачных  небес?
Или  опять  не  из  того  колодца
вода  попала?  Где  же  тот  родник,

что  даст глоток  для  жаждущей  души?       
Не  нужен  ливень  мне  из  тучи-туши  -
чего  перед  собою-то  вихлять  -
уж  он  и  так  немало  потушил.
Какой  же  силы  огнь  теперь  осушит
заглохшего  болота  топь  и  хлябь?..

Ищу  огня!  Пусть  буду  вновь  в  долгу,
Хоть  и  досель  не  выплатил  всю  дань я
за шёпот приближения  весны,
за  вечный  призрак  лета  на  бегу,
за  долгие  секунды ожиданья,
за  краткие  десятилетий  сны
глухие…  Нынче  жди  ты,  иль  не  жди,
а  жизнь  не  ждёт.  Я  знаю (ну, не  пень  же!)
что  мне  себя  не  вырвать  из  страны,
где  меньше  впереди,  чем  позади,
намного  -  чёрт  возьми!  -  намного  меньше…
Теперь  уже  расчеты  не  важны.

Но  я  лечу  по  острому  лучу
стремлений.  Горд  и  даже  независим,
себя  своим  твореньем  окрыля.
Кричу  в  немом  полёте.  И  звучу,
почти  как  ноты  в  гамме  -  Че-ре-ми-си-н…
Так  не  хватает  нотки  о-ля-ля!

А жизнь  не  повторить  на  бис. Ума  -
палатка  одноместная.  Не  спрячусь
от  мира  в ней.  Так  одному  и  стыть
под  пологом  матерчатым.  Сума
Пандоры  с  грузом  умных  качеств
завязана  узлом.  Не  распустить

ту  горловину.  Правда,  я могу
идти сквозь жизнь без кривд и без  юлений.
Любое  дело  мне  - не  сторона.
Не  промолчу.  Не  спрячусь. Не  солгу.
Ни  перед  чем  не  стану  на  колени.
(Могу  лишь  -  перед  кем.  Если  она

позволит  мне.)  Монетой  золотой
блеснуть  ли  на  асфальте  сероватом?
Не  суждено.  А  вечности  вопрос
ответ  имеет  издавна  простой:
ничто  не  вечно… Только… Малый  атом
всем  существом  к  молекуле  прирос

и  в  ней  живёт.  Вот  вечности  урок  -
загаданность,  надежда,  панацея…
Пример  искать  не  стоит  далеко.
Я  в  тире  вроде  неплохой  стрелок,
а  только  в  жизни  почему-то,  целя
в  десятку,  попадаю  в  молоко.

И  никогда  зелёное  сукно
мою  азартом  душу  не  накормит,
по  ломберному  шастая  столу…
Трещит  уж  мной  надпиленный  сук.  Но
корявятся  незыблемые  корни,
в  которые  сползаю  по  стволу,

к  земле  поближе.  Серая  стреха
гнездо  с  птенцом  надёжно  укрывает
от  непогод.  И  будет  из  птенца
большая  птица.  А  строка  стиха
себе   на  свет  дорогу  пробивает,
как  клювиком  птенчишка  из яйца.

Удастся  ли  дососчитать  цыплят
по  осени?  Зима  давно  в  природе.
И  птичку  жалко  - снег, мороз,  пурга…
А  память  будет  за  душу  цеплять:
апрель,  июль…  Зовя  и  колобродя,
мне  вновь  моя  дорога  дорога.

Ветра  дорог… Хрипит  угрюмый  ост,
раскалывая  пустоту  вокзала.
Норд  мерно  гонит  ледяную  весть.
Горячий  зюйд  непоправимо  прост.
Словами,  что  она  мне  не  сказала,
мильоны  вёрст  проламывает  вест,

надеясь.  Но  в  какую  розу  свить
ветра  дорог?  Вчерашний  день  не  светел.
Ушёл.  Не  извиняя.  Не  виня.
Не  обозначив  завтра.  Может  быть,
я  -  часть  любых  Владимиров  на  свете?
А  вот  они  -  не  каждый  часть  меня.

Наверно,  потому  порою  мозг
взрывают  сонмы  слов.  Они,  слагаясь,
определяют  кипы  новостей
и  груды  размышлений.  То  промозгл
рефрен  судьбы,  то  просто  обжигающ.
Контрасты  злы.  И  в  мире  нет  кистей  -

растушевать  их.  Не  внутри,  а  вне  -
тиски  времён…  Какая  это  боль  же!
Когда  пишу,  то,  кажется, стихать
боль  эта  начинает.  Только  мне
намного – чёрт  возьми!  -  намного  больше
потребно,  чтобы  в  музыку  стиха

слова  с  моих  сухих  срывались  губ.
Эола  арфа.  Скоморошьи  гусли.
Рояль  в  кустах.  Стон  скрипки  на  излом.
Надрыв  гитары.  Плеск  гармоний. Туб
густая  вязь.  Но  упиваюсь  в  усклень
бесчисленностью  многозвучных  слов,

которые,  конечно  же,  вместят
загадочность  и  призрачность  всех  музык.
Стремясь  цепочку  веры  не  порвать,
крою  из  них  четверостиший  ряд,
всецело  подчинён  веленью  Музы,
что  не  решусь  по  имени  назвать.

Стихи…  Любовь… Вернувшаяся жизнь.
Не  знаю  уж,  на  радость ли,  на  горе  -
не  иссякает  творчества  поток.
Сквозь  сигаретный  дым  кричу: - Держись!
Лечу  стрелой  (куда  ж  без  аллегорий…)
С  бездумной  тетивы…  И  верю  в  то,

как  будто  это  вижу  наяву,
что  злая  капля,  точащая  камень,
не  упадёт  в  ладонь.  Гудит  вокзал
вселенной.  Той,  в  которой  я  живу…
 …И  всё  пытаюсь  досказать  стихами
что  всею  жизнью  так  и  не  сказал.