Дорога на электричке до Твери занимает не больше трех часов. Место досталось не очень удобное, ноги, как всегда, девать было некуда, мешали чьи-то вещи и генетически обусловленная, не приспособленная к езде в общественном транспорте, их длина. В соседях оказались две неприятные молодые девицы, которые всю дорогу назойливо лезли в сумку к моему тщательно упакованному и местами связанному, из-за норовистого характера, коту Митричу и постоянно пытались его потрогать, противно "усипуськая" при этом. Митрич - абсолютно домашний кот, ни разу за все 3 года своей жизни не побывавший на улице самостоятельно (отчаянные попытки спрыгнуть с карниза пресекались домочацами на корню) и, при всей своей смелости и любознательности, по-животному пугающийся любого незнакомого существа, будь то мышь или размалеванная барышня в электричке.
От прикосновений неугомонных соседок он весь сжимался, шипел и начинал так дергать конечностями, что я опасался за надежность его пут. На последней станции перед долгожданным пунктом назначения поезд надолго застрял, даже не пытаясь прикрыть гостеприимно распахнутые, для нескончаемого потока торговцев низкопробной печатной продукцией и прочей мелкой ерундой, двери. Девчонки-соседки активизировались не на шутку - пиво было выпито, разговоры переговорены, в качестве дальнейших развлечений подходил только, так и не поддавшийся на их ласку, Митрич. Отвлеченный объявлением по репродуктору, я вовремя не заметил, как одна из девиц сильно дернула сумку и приступила к активным действиям в отношении строптивого кота. Последнее что я увидел - как она пыталась потрепать его снисходительно по морде ,чего тот уже не мог вынести по определению. Он сильно дернулся, оторвав с корням веревки, вывернулся из моих рук и ринулся к выходу. Я вскочил, но животный инстинкт безошибочно погнал его к открытым дверям, которые по необъяснимому закону подлости закрылись сразу же после его "выхода".
Оставшееся время до Твери я ехал в каком-то полузабытьи, не обращая внимания на советы по поиску возбудившихся событием пассажиров. Так вышло, что кот этот уже три года является "членом семьи", невоспитанный, с ужасным нравом, но умный и преданный как собака, он покорил наши сердца еще котенком, когда то прыгал с разбегу в ведро с пеной для мытья полов, то носился кругами по комнате, со всей дури стукаясь головой о двери и крича при этом победно-жалобно на всю квартиру. Но особенно - когда долгими зимними ночами не давал спать ни минуты, заставляя либо сидеть с ним рядом либо мучиться лежа, скрипя зубами, под его вой и шум крушения предметов мебели. Повзрослев, он придумывал более изощренные пытки - ждал когда все заснут, пробирался на полки с книгами, уразумев уже, что это самая большая ценность в нашем доме и, хитро сверкнув глазами в строну постели (несколько раз я специально притворялся что сплю), начинал скидывать книги лапой, одну за другой. Естественно сразу добивался результата - кто-то из нас немедленно вскакивал и бежал его снимать с руганью и криками, подразумевающими, что еще как минимум полчаса "взрослые" будут бодрствовать, подсчитывая потери в виде помятых корешков и успокаивая друг друга. Делалось все это не из природной вредности характера, а из-за абсолютной его инфантильности, не допускающей одиночества.
Правильно говорят - больше любят тех, с кем намучились. При всем этом он был необычайно ласковым и развитым котом, за одно только то, как он, набедокуривший и прощенный, тыкался в подмышку, прижимаясь всем тельцем и щекоча шерсткой редкого персикового окраса кожу, ему моментально забывались и бессонная ночь и покусанные ноги и подранные обои. По звуку шагов он угадывал своих хозяев еще задолго до звонка в дверь и преданно кидался встречать, не отходя часами, рассказывая что произошло в наше отсутствие и бешено, при этом не приторно, ласкаясь.
Все это проносилось с огромной скоростью в голове, пока я ехал до конечной остановки, разбавляя жуть и оцепенение, вызванные воплощением ночных кошмаров. Не раз мне снилось, как теряю его по дороге, как он убегает ,пропадает, как безрезультатно ищу его, зову, просыпаясь в слезах и, чувствуя рядом его теплое тельце, улыбаюсь и крепко прижимаю к себе. От города до злополучной станции всего несколько километров. Не зная пока, что делать, я вышел, спустился с перрона и медленно побрел назад. Это был небольшой поселок, какой-то пригород Твери, с маленькими деревянными домиками и кучей собак, лающих и скалящих зубы при виде незнакомца. Я шел без дороги, всматриваясь в многочисленных рыжих котов, звал в пустоту "кис-кис" и по имени, просто что бы делать хоть что-то. Проходя мимо крошечного сельского магазинчика, я увидел маленькую сухонькую старушку, довольно благообразного вида и приветливого настроя, которая, уловив мой растерянный взгляд, тут же поинтересовалась, что у меня произошло. В какой-то безумной надежде, основанной на уверенности, что бабушки знают все, смешанной с интуицией и мгновенно возникшим доверием, я быстро описал ситуацию. Как ни странно, бабушка действительно что-то знала, она решительно взяла меня под руку и мы зашагали по направлению к небольшой лужайке, по ту сторону рельс. Я шел как под гипнозом, не переставая "кискать" на разные лады и внезапно увидел в траве рыжее пятно, которое кинулось мне чуть ли не на грудь и, при ближайшем рассмотрении, оказалось Митричем. Задыхаясь от счастья, я прижал его крепко к себе, до сведения мышц в руках впившись в передние и задние лапы, что бы больше не упустить беглеца. От радости я потерял дар речи и даже забыл поблагодарить спасительницу, когда она сама заявила, что сейчас мы пойдем к ней домой, что бы отдохнуть и смастерить для Митрича удобную перевозку. Жила моя спутница, по ее признанию, недалеко, в нескольких автобусных остановках от станции, имела частный домик с огородом и настоящей русской печкой, предметом ее особой гордости. Узнав все это, на душе мне стало как-то уютно и хорошо. Мы увидели стоящую на площади перед станцией маршрутку и подошли к ее двери, старушка обернулась ко мне и я впервые разглядел ее лицо. Оно было без единой морщинки, миловидное, в обрамлении белокурых волос, лицо юной девушки. Я остановился от неожиданности. "Сколько Вам лет?", вырвался у меня, помимо воли, бестактный вопрос. И сам вместе с девушкой, ошарашенный внезапным знанием, выдохнул "Девятнадцать".
Пробуждение вылилось в горячий поцелуй, в мягкие губы спасительницы моего кота, в ощущение на руках необычно спокойного и не брыкающегося Митрича, в предательское желание тела, в солнечное летнее утро за окном, в чувство покоя..
Митрича нет в живых уже два года. Он умер именно в этом "цветущем" возрасте трех лет. Умирал мучительно и долго. В течении нескольких недель мы боролись за его жизнь. Измучившегося, с разрезанным животом, всего в катетерах, торчащих из истерзанных вен, я каждый день возил его в больницу, с каждым днем же все более слабеющего, не требующего уже фиксации, заматывания бинтами и толстыми крепкими веревками контейнера для перевозки. И, уже еле доползающего до подмышки, чтобы уткнуться и забыться хоть на полчаса. С тех пор я часто видел сны. В которых не мог ему ни помочь ни найти. Где он убегал неожиданно и безвозвратно, в самых разных местах и городах. Где я его искал до утра и не позволял себе проснуться пока не отыщу, и не находил.
Сегодня нашел. Я почувствовал, как ему будет хорошо в маленьком деревянном доме, с русской печкой и небольшим садиком. Хорошо и спокойно. Лишь бы она довезла его. До Дома.