На лестнице шаги, но он шагам не верит,
Он заточенья раб, беззвучной пустоты.
И в сталь замков закованные двери,
И окон зарешетчатых холсты.
Здесь сумрак день и ночь стоит неколебимо,
Не разорвет его склоненный солнца луч,
Но неосознанно и где-то очень зримо
День наступает холодно-колюч.
А в тишине опять шаги за дверью.
Нет не к нему, сегодня пронесло.
Мир заслоняет черной непроглядной тенью
Судьбы его последний день, последнее число.
И скоро голова его падет на эшафот,
Уже топор отточен гильотины
И возликует зрелищу кровавому народ,
У черни к радости всегда свои причины.
Да был он слаб, безволен был всегда
За это кровь прольется на опилки.
Не виноват он в том, а в том его беда,
Что революцию он выпустил как джина из бутылки.
Она сожрет его и многих сыновей своих,
Чудовище всегда желает крови новой
И те, кто мог судить еще вчера других,
Во след пойдут той страшною дорогой.
На лестнице шаги, все ближе, ближе к двери
И ключ скрипит в замке, распахнутый проем.
Тюремщики толпой. Их факелы как звери
Глядят глазами с пышущим огнем...
Пройдет каких-то сотня с чем-то лет,
В другой стране все это повториться,
Кровавый вновь распуститься рассвет
И револьверный дым в подвале заклубиться.