Жду, вороша словно пепел палкой,
Мысли и память, стараясь мыслить
Так, чтобы была и память
К месту, и в яблоко был бы выстрел.
Снится Варшава. Сижу на клейких
Досках забытой в саду скамейки.
Где-то в утробе рояля айсберг
Дома Острожских роняет льдины
Мертвого Генделя. Балерины
Кружат, наверное, в быстром танце
(если есть сцена – должны кружиться,
прежде чем с кем-то, устав, ложиться).
Приоткрываю глаза. И шепот
Листьев сменяется ходом стрелок,
Буквой газетной среди тарелок,
Прерванным сном. Поглощаю суффикс,
Свет, замутненный моим окном.
Икс, не желающий слиться с игрек,
Ночь, разливаемая за днем.