2007
г. Москва
Предисловие:
Передо мной лежит маленькая книжка стихов молодой девушки, которую несколько раз видел я в общих компаниях на московских улицах. Всегда с гитарой. С немного растерянным лицом… Ах, эти наши общие компании! Дурной осколок прошлого века, со своими разговорами о творчестве, под водку в дешевых кафе, он, кажется, может переварить все то новое, не мертворожденное, что способно еще расти на нашем, таком блестящем евроасфальте…
- Накося, выкуси! - сказал я, прочитав книжку и сделал известный жест. У молодой девушки с гитарой вполне получилось написать, то есть зачать, выносить и родить настоящие стихи, Здесь и Сейчас. Что – ох, как редко! Пишут всякое, поют бородатые люди в свитерах…. Пылью пахнет! Еще другие, уже – в костюмах, старательно рифмуют слово «мерчандайзинг»… Скучно от них. Еще Петросян есть. С женой…..
А тут – как подуло свежим воздухом. Вспомнил о том, что стихи сердцем надо писать и читать сердцем, а нет его – так и не писать вовсе. Цветаеву вспомнил и вообще…
…Вот был у нас золотой век Русской поэзии, был Серебряный. Потом был Лебедев-Кумач, и кто-то подумал, что – все. Но – писали стихи! Потом была война, и писали больше, кровью сердца. Крови, вообще, было много кругом. Вилась тропка, не прерывалась вплоть до популярного поэта Бродского. Потом начали было о Ельцине и колбасе и страшно стало… А книжку прочитаете – полегчает, точно вам говорю!
А критиковать – можно. Некоторые стихи ученические еще, где-то Галича слыхать… Китайцы не зря оттачивали свое умение в стиле мастеров! Потом – создавали свой.
И здесь пробивается уже свой, неровный, с острыми краями, как шрам от осколочного ранения, где-то слышанный и ни на что не похожий ритм. А значит, есть свое чувство мира, человека с его душой. Свое мнение о тех двух темах, которые только и должны интересовать настоящего поэта, о любви и о смерти.
И если нам повезет на этот раз, не вглядится в девушку та пропасть, в которой оная девушка тщится рассмотреть нечто, доступное только поэтам и больным птицам, не убьет ее протянутый дружеской рукой стакан водки или нож в темном подъезде… В общем если избегнет она профессиональных заболеваний МОЛОДОГО русского поэта, а мы будем об этом молиться, то станет БОЛЬШИМ русским поэтом и будет молиться за нас.
Александр Жаров
От автора:
Первая книга «Посвящение» родилась совершенно случайно, тогда как та, что вы держите в своих руках – готовилась долго.
Спасибо:
Семье - Бабушке, Маме, Отцу, Рустему
Семьям - Левенцовых, Лимоновых, Фриденбергов, Сероусовых, Галиуллиных,
Друзьям – Саше Фриденбергу, Андрею Бельскому, Борису Левченко, Алёше Дзевицкому, Патрику, Сержанту, Сэму, Сене, Духу, Людовику 14-му, Роме Филлипову, Антоше Киллеру, Максу Штыбу,
Учителям – Алле Михайловне Ануфриевой, Михаилу Садовникову, Геннадию Жукову, Игорю Волгину, Алексею Витакову, Сергею Черняку, Сергею Каплану, Дмитрию Быкову
Отдельное спасибо - 860 ОМСП и спасателям
Городам – Самаре, Санкт-Петербургу, Москве, Воронежу, Коломне, Темрюку.
И самое главное - тебе
Станция “Радуга”
***
Кого разбудит листопад
В забытом всеми переулке,
Где окна - только на закат,
И мостовые странно гулки?
Рассеян год, увяли сны,
Всё ближе снежная истома.
А сердце просит - обмани
Себя весною незнакомой.
Пьёт из ладоней тишина,
Всё холоднее эти крыши.
И - ни подруга, ни жена -
Ребёнок слабый еле дышит.
Её разбудит листопад
В забытом всеми переулке,
Где окна - только на закат,
И мостовые странно гулки.
октябрь 2001
***
Твоя жена - в мехах и золоте;
Душой в делах, а сердцем в прибыли.
И пальцы тонкие исколоты
Алмазным блеском словно иглами.
А ты, "супруг при исполнении",
Поднимешь трубку телефона:
- Алло... конечно же...нет времени,
Я не могу. Я дома. Дома.
Зачем? Не надо. Смысла нет.
(Как напрягает!) - Да знакомая,
Просила денег. Надоела! -
Смущённо врёшь у телефона.
Ты врёшь: другим, жене удачливой,
Себе - сейчас и ежедневно,
Что вышло так, а не иначе.
И лечишь за границей нервы.
А мне на проводе повеситься
Не хватит силы. Знаю, знала.
И бьётся под ногами лестница,
И плачу в рюмочной вокзала.
Куда сбежать? Земля - квадратная,
Угла четыре: дом, больница,
Гараж и станция проклятая.
А в двух часах всего - столица.
Пускай. Дела, деньга немалая.
Оставь для книжек отречение.
Простая логика: теряла ты
И большее.
Есть вдохновение.
Есть суета, есть боль, есть прошлое.
Но всё верней и проще в мире.
Когда терять себя не хочется,
То уходи на все четыре.
И разворачивая глобусы,
Ищи на картах, что повыше.
Там все составы под откосы,
Но там и взлётная - лети же!
Март 2003
Родина.
Три года знаю, что мертва
По метрике, по спискам.
Три года стынет голова
От звука речи быстрой.
Три года Родину ищу
В попутчиках бедовых.
И я не плачу, я молчу,
Да не волнуйтесь, что вы!
Три года канули, а мне
Под утро снятся лица
Тех, кто на этой злой земле
Мне помогал родиться.
Не в час, когда небытиё
Распалось в первом крике,
А каждый день упрямо бьёт:
Ты - есть! Живи, чирикай!
Они, родители мои,
Их много, слава Богу!
Суровой ласки - их любви -
Одной мне слишком много!
Смущённо прячу имена,
Богатая без меры.
Иду по миру, без вина
Хмельна - их доброй верой.
Не обижаюсь и молчу,
По городам кочую.
То, осознав, чего хочу,
И помню, чем плачу я.
Но будет день. И спросит Он:
- Ты узнаёшь тех - с краю?
Шагну, споткнусь о горизонт
И Родину узнаю.
Ни осуждая, ни коря,
Коснувшись лбом порога,
Скажу вам всем: - Моя семья,
Знакомься, ради Бога!
Сентябрь 2006
Копилка старого двора.
Всем отсыпает серебра
От школы и до гроба
Копилка старого двора –
Перетряхни, попробуй.
Гроши – восьмидесятые
Года в графе рождения.
Мы вздорные, лохматые:
Не принцы и не гении.
И каждый год из мелочи,
Из тихой неизвестности
Росли такие девочки,
Что обомрёшь от нежности.
Мужали, бились мальчики
Все правы, все неистовы.
У будущего спрашивать
Учились прибыль чистую.
Отцов своих: чернобыльцев,
Афганцев – души-крошево,
Мы, чуткостью опробовав
Вели сквозь злое прошлое.
И поднимали матери
Пуды авосек каменных.
А мы ходили табором
На драки и экзамены.
За всех наш двор расплатится,
За всё ему заплатим:
За выпускные платьица,
За ёлки на асфальте.
Песенка проснувшегося дракона.
Дмитрию Быкову
Две тысячи лет колокольного звона.
Наверно не повезло.
К чему же сегодня моя корона
И мутных озёр стекло?
Проснулся от холода - стало зябко.
А там, на моих горах,
Сползла за столетия снежная шапка,
Лежу на семи ветрах.
Братишки! Дракоши!
Похоже, нет их.
А там, у горы - дымок.
Спустился, спрашиваю:
- Где ж это, драконы?
Пастух убёг.
Умылся в речке, поймал овечку,
Отрава, а не зверёк!
И тихо топал к тому местечку,
Где раньше жил мой дружок.
Хватило силы, я понял сразу -
Проспал не к добру века.
Стал меньше, выжил, но только ясно,
Что горькие облака.
И это небо, и эти люди,
И мир иначе поёт.
А нас не будет. Уже не будет.
И только я...для чего?
Кому я нужен, зачем я нужен,
Когда машинное зло
Укрощено, и только хуже.
Наверно, не повезло...
Письмо в Питер.
Алексею Дзевицкому.
Так и пуля прилетит,
На Москве положит.
- Распахнулась-то, гляди!
Пьянь и встать не может.
Я лежу, смотрю в упор
На кривых сатрапов.
Долетает разговор:
- Завалил - не лапай!
И одна тоска - письмо
Не отправить в Питер.
А вокруг ментов полно:
- Жмурик. Уносите.
Не грусти, дружок, потом
Пьяный врач в халате
Прочитает за столом
Листик из тетради:
"Лёша, здравствуй, я жива.
Уши, хвост и лапки.
Ну, а в целом трын-трава.
Соберись-ка, тряпка!"
Жаль, что глупо, по-людски
Рассчитали с миром.
Как же я пила с тоски,
Пела и любила.
Расскажи - народ меня
Воробьёнком кликал.
И мужчина изменял,
А Пегас мне тыкал.
Ангел с правого плеча
Сплоховал, хранитель.
Завалили сгоряча.
Отпустите в Питер!
Август 2007
***
Стану рысью, уйду в леса:
Небо скусывать с лап мохнатых.
И, тоскуя по чудесам,
Буду кисточки в звёздах прятать.
Буду вскрикивать по ночам
В круговерти снежинок слабых.
Буду трогать пушистой лапой
Те следы, что на вкус горчат.
Стану рысью.
Здесь, на земле,
Рысий Бог воспитал ребёнка -
По звенящей прокрался тьме
Снежной веткой сосновой тонкой.
Куликово Поле.
Роману Филлипову.
Пой, Куликово поле, и пей.
Спиртом под утро омою раны.
Сердцем, которого нет честней,
Встретит меня человечек странный.
Странно, что разные песни схожи
Силой терпения и пророчества.
Значит, мы уже не сможем
Жить, как получится, а только как хочется
нам.
Знаешь, наверное, в том сентябре,
Мы повстречались на поле этом.
Я - в ханском золоте, ты в серебре.
Певчие дети Челубея и Пересвета.
Странно, что разные дороги схожи
Силой терпения и смыслом песенок.
Значит, иначе уже не сможем,
Жить, как получится, а только как верится.
Нам.
Февраль-март 2007
***
Уходи, уплывай, уезжай, улетай!
И терпенье кончилось - хватит о том.
До Суда, до скончания века - сыта,
Что делить нам, когда мы уже не вдвоём.
Наливаю и пью, чёрт-те с кем говорю,
Но лукав захмелевший и падок на лесть.
И тогда, закурив, ухожу к декабрю,
Где другой человек окликает: "Я здесь!
Соберись-ка, не бойся, живи, голоси,
Всё уже хорошо, в добрый путь! В Добрый Путь!"
И несёт меня шалый разбойник в такси,
А на сердце - не лги, проживёшь как-нибудь.
К полуночным кошмарам и прозе греха.
И к тому, чьей рукой обогреются сны.
Там, где скоро начнётся другая река:
Где поступки нужны, где слова не страшны.
5.08.06-20.04.07
СМС
***
За окном - простудившимся псом
Ковыляют лохматые дни.
Опадает на город и тает легко
Пепел мной недописанных книг.
***
Пропахли изменой губы
И путают имена.
Хочу улыбнуться - грубо
Гримасничаю - весна.
Измена, моя измена:
Не верить себе самой.
И каяться неизменно,
Что слишком была живой.
***
От сумы да от тюрьмы
На Руси молитвы нет.
От Мехреньги, Колымы
На сто бед - один ответ:
Поминай отца и мать,
И не вздумай воровать.
И не бойся, не проси -
Только веруй на Руси.
***
То ли наяву,
То ли помстилось мне:
Распаялись три кольца пудовые:
Каменное, бронзовое, медное –
МКАД, Бульварное и Садовое.
Запечатаю словом-пламенем,
Затаю тоску-птицу серую.
И воскресну лебедем маленьким,
Промолчу о том,
Во что верую.
***
Дождь за окном,
Дождь за порогом,
В сердце дождь.
***
И опять, и опять
недотрога-дорога - в глаза.
И опять, и опять,
промокая в ночи, на вокзал.
И опять, и опять
ржавый листик надежды - билет.
Провожающих нет.
Провожающих нет.
Проводить тебя?..
***
Вчера расстреливали небо.
Оно молчало и терпело,
К утру новорожденным снегом
Осыпало - молитвой белой.
***
Засыпать опять в Москве,
Просыпаться в Питере.
- Мальчик-проводник, а мне
Чаю бы. Эх, выпить бы...
***
Идёт по свету Насреддин,
Улыбкою слепя.
- Ходжа, какой по счёту сын
Родился у тебя?
- Детей не принято считать,
А принято любить.
И можно новых нарожать,
А можно тех помыть!
МСК-СПБ
Два приказа по ноябрю.
Ноябрь первый.
Вот и всё, успокойся.
Проиграна осень.
Никого не вернуть.
И растяжку не снять.
И тропа, и последний матюг – всё уйдёт.
Драный тельник стирай в дикой горной реке,
Спиртом жги пропотевшую душу.
Собирайся в Россию
И до одуренья кури.
Может быть, на московском бульваре
Остались живые.
Вдруг услышит патруль у метро,
То, как ты материшь эту осень.
Что спасёт? Ничего не спасёт,
Если сдохнуть решил.
Там, на улочке, в центре Москвы, перед входом в кабак,
Оторвись от земли и пошли всех на землю обратно.
Торопясь на работу, где больше никто не стреляет,
Покупать сигареты и думать, что купишь авто.
Только ночью по-прежнему снится чужая тропа.
И опять просыпаешься утром, прикрытия нет.
И тебе остаётся ноябрь, гнусный месяц настоек из яда и спирта.
Ноет, ноет, поёт над тобой и в тебе – арматура упрёка.
Так накрылась листами брони
голубая мечта.
Ной, а где же ковчег?
Я БЫ - что ты теперь не сумел - уж того не сумеешь...
Шёл ноябрь того заполошного дикого года.
Тонким карандашом отмечал – кто сегодня погиб.
И боялся звонков, потому что звонили сказать,
Кто растяжку задел на тропе в этот раз, в этот раз...
Ноябрь второй.
Та общага на улице Руставели,
Номер дома – 911.
И пахучая кухня, тараканы-звери,
И отсутствие самых желанных мужчин.
Улыбаясь, проспать сезон,
Дозвониться и докурить.
И смеясь, расплескать на весь коридор:
- ПОДЪЁМ!!!
И готовиться по ночам,
Под гитарный разлад рулад.
За окном непривычно остра
Телебашня.
И вызванивала телебашня,
Тонкой звонкой иглой-антенной,
Точным карандашом по небу,
Расставляя знаки препинанья.
Всё черкала какой-то странный
Непонятный сценарий судьбы.
Не уснуть на холодной койке
Плацкарта своей души.
Но спала вкруг меня общага,
Где на верхней скрипучей полке,
Я высмаливала до фильтра
Третью пачку «Мальбыра»
Воимя сессионного Ноября.
Конец Ноября.
Я сдала ту сессию как-никак,
По закону, чисто, базара нет.
До разбора полётов лечила себя
Коньяком, что припрятан давно.
Проползая по сонным Сокольникам,
Улыбалась Пожарке на уголке,
Научив себя говорить «нельзя»,
Это значит – не лезть в дерьмо.
Был декабрь, очень плохой коньяк -
Ни согреться, не спиться.
Уже плевать.
Можно пить.
Значит, будем, брат.
А к закату, снова вокзальный бред,
До скончанья дня, где спасенья нет
От себя самой. И багажник мой
Полон книг. Моих первых книг.
Всё не так случилось, совсем не так.
Сами от себя убегали, да.
Это осень кончается,
Осень, брат.
А на рассвете встал Воронеж
У изголовья: “Ну, здравствуй, здравствуй!
Здравствуй, сегодня,
У микрофона,
Вспомни о том, что такое счастье.
Вспомни, пропаханные твоим взглядом
Те километры – от Пензы к Кронштадту,
Вспомни, что вместе – не значит рядом”.
После Воронежа – на северо-запад.
P.S.
Северо-запад, маршрут мой вечный,
Среди попоек, мужчин и женщин,
Трассами, тропами, километрами,
Без обещания.
Без ответа.
***
У тебя выпал первый снег,
У меня выпал первый снег.
На снегу - отпечатки шин,
Лёгкий след воробьиных крыл,
Волчий след и немного
Сигаретного пепла сомнений.
Но в итоге
Будет зима.
И декабрьским утром
Начнётся, начнётся жизнь.
А пока...
У тебя выпал первый снег,
У меня выпал первый снег.
***
Мне сказали однажды: "Молодость.
Вот и всё, что зовут красотой."
Тополиная проседь города.
Не умею быть молодой.
Пробегала невским поребриком,
Умывалась дождём слепым.
К чёрту циников, к черту скептиков!
Злая присказка - "если бы"!
Покоренная-непокорная,
Моя молодость - счёт разлук.
Назову тобой целый город -
Александр Санкт-Петербург.
***(В соавторстве с А. Мелитицким)
"Вот и избавил Бог
Тебя от моей любви.
Спасибо, что он помог
Сами бы не смогли..."
Странное смс,
Утро. Пора идти.
А телефон - как бес,
Греется на груди.
Не обмануть себя.
Мне хотя бы не лги.
Ты - не моя судьба,
Лучше спаси других.
"Вот и избавил Бог
Тебя от моей любви.
Спасибо, что он помог,
Сами бы не смогли".
Октябрь 2006
***
Кособокий дождь - по асфальту плетью,
По лицу - эй, беглая! Шла бы мимо!
И в лицо - октябрь. Телефон поэтому
Отключён. Плутаю себе по Риму.
Под осенним солнцем сгорает кожа.
(Не могу так больше - спаси, помилуй!)
Я лепила слово за словом, Боже,
Но боялась молвить - о ком молила.
Рассекли рассвет, застолбили место,
Клён воткнули - факелом олимпийским.
Расплескались листья литые. Лестно
Слово "здравствуй" молвить - последний выстрел.
Но чернее точки, сильнее света,
Ярче боли, желаний моих желанней
Прочертила над городом комета,
Запаяла в жизнь, словно в наказанье:
За тоску, за страх, за звенящий шепот
В телефонной трубке. За слабость духа.
Раскололось, дрогнув, окно в Европу:
Артемида вскинула плечи лука.
Но кентавр, ломая её ключицы,
Улыбнулся - руки сплелись ветвями.
И листва - ручьями,
И Рим - лучится.
Разлюбили сами.
Осанна, Аве!
16.10.06
Воспоминание об июле.
Ночью весенней солёное эхо
Тронуло чёлку, серёжку качнуло.
Помнишь, когда он с причала уехал,
Ты, отвернувшись, на камень шагнула.
Кисточкой пены на старом причале
Строчка - Вы всё потеряли в начале.
Только ни слова, ни строчки, ни вздоха.
Остановившись у самого края
Молишь о чуде и плачешь.
Но плохо
Он себя знает.
И ты себя знаешь.
Постскриптум к параграфу 78
Но вкуснее французского
Был мне кронштадский коньяк.
Пиала на ладони твоей
И смешенье наречий.
Понимали друг друга
Узбечка и светлый поляк.
И не ведая страха,
Упорно стремились навстречу.
Города расступались от зова:
- Поедем со мной.
Половину пути невозможно, казалось, прожить.
Телефон замирал от известия
- Снова отбой...
Научились прощаться.
А, значит, умеем любить.
***
Ладошкой площадь привокзальная,
И ты встречаешь.
Моя мелодия печальная,
К утру растаешь.
И не понять, в какую сторону
И кто приехал.
Мы так поспорили, что солоно
И горько эхо.
Ладошкой площадь привокзальная,
Желанный город.
Я попрощаться. До свидания,
Оно - не скоро.
***
Сон прикоснётся - я помню так мало:
Словно на паперти, мы у вокзала.
- Встречу в столице!
Но, милый мой, где там!
Некуда нам возвращаться из лета.
Вот и боимся увидеться снова.
Ты не готов.
Я уже не готова.
Мелитица.
Письмо издалека.
Всё в порядке, и только душа заболела разлукой
С отражением в зеркале – солнечным рваным рисунком.
Потихоньку краду у Москвы серо-синие звуки
Уходящего времени, чьи-то слова и окурки.
Ленинградский вокзал растрепал ослабевшие нервы,
Накануне пила – не спасло от утраты и боли.
А далёко отсюда рассветным туманом, наверно,
Начинается ваша дорога до Белого моря.
И рубиновых строк отправленья-прибытья-прощанья
Мне уже не снести – ни в горсти, ни в котомке сердечной.
Всех нежнее имён и стихов – наизусть расписанье:
«Возвращайся скорее! До встречи, до встречи, до встречи!
Всё в порядке, и только душа заболела наукой
Терпкой жизни по вашим простым и понятным заветам,
Покидаю вокзал, улыбаюсь, беру себя в руки,
И спускаюсь в метро, и письмо отправлять тебе еду».
(3.08.06-10.08.06)
МЧС
Говорят, на земле не осталось чудес,
И на помощь никто не придёт.
Но упрямо восходит звезда МЧС,
Экипаж набирает ход.
Обломав железные стрелки часов,
Обгоняя судьбу и свет,
Пусть же вам повезёт,
Пусть же вам повезёт,
Даже там, где выбора нет.
А романтики в деле их нет никакой -
Кровь и грязь, и работы вал.
Две команды на свете остались – «отбой»,
Только чаще всего – «аврал».
Обломав железные стрелки часов,
Без прикрас и лишних чудес
Меж звездой Богородицы и Розой ветров
Белая звезда МЧС.
Наготове ребята, и полный ход -
Промолчи, пожелай вослед:
Пусть же им повезёт,
Пусть же им повезёт,
Даже там, где выбора нет.
(август 2006)
СМС
(812-911-№001)
Словно чётки смс перебирать,
Подносить к губам мобильный телефон.
Испугаться так, что голос не узнать,
Но почувствовать, что всё же это он.
И уже не понимая ничего,
Только слушать, как ты дышишь и звучишь.
На мгновенье позабыть, где мы живём:
- Я тоскую по тебе!
- Держись, малыш.
(18.08.06)
Начспас
Начспас, это осень.
Ребят не тревожь,
Пожарище это не страшно.
Начспас, это оземь
Бросается дождь,
Но плачется он о вчерашнем.
Ты слышишь, над городом небо звенит
Натянутым куполом храма.
И листья царапают серый гранит
И лужиц причудливый мрамор.
Молва колокольная в гуле машин,
В дыхании города тонет.
И осень с тобою – один на один,
А ты – у неё на ладони.
Но город опять вызывает на связь.
Ребята уходят на "вызов".
Ты гонишь машину, далёкий начспас,
Ты в деле, и к чёрту сюрпризы.
А после отбоя, в рассветном чаду,
Далёкое детское сердце
Тебе зажигает простую звезду
Чуть выше над Адмиралтейством.
Начспас, это осень.
Ребят не тревожь,
Пожарище это не страшно.
Начспас, это оземь
Бросается дождь,
Но плачется он о вчерашнем.
(22.09.06)
***
Подсекать поезда,
Полустанки окуривать молча.
Что случилось тогда
С твоим сердцем,
Полярным и волчьим?
Прикоснулось к нему
Воробьиное перышко летом.
На вопрос «почему»
Не надейся услышать ответа.
И пока не проснулся
Мирок, что казался нам тесен.
Почитай мою юность
Меж строчек написанных песен.
Как дрожала рука,
Телефонный рисуя аккорд.
Письма издалека,
Муравейник искрящихся нот.
Тополиный Кронштадт,
Бирюзовый Валдай, Петербуржье…
Сколько лет наугад
Мы с тобой пробегали сквозь души.
Только ради того, одного
Мимолётного взгляда,
Что нам вспомнить помог
Кто мы есть –
Неразлучное – «рядом».
***
Хочешь,
Я куплю тебе билет
Обратно,
В тот день, когда в Кронштадте
Рассмеялся ветер?
Подкрадывался, к нам, шутник
На солнечных лапах,
И шептал настойчиво:
- Проснитесь, дети.
Дети до рассвета
Вынянчили ветер.
Привязали к дереву,
(Тополь вроде).
Разбежались, нечего!
Спрятались. Дети...
От себя самих,
От счастья - быть свободней.
До сих пор на привязи
Скулит ветер.
Плакать разучился,
Потому что напрасно.
Кончился июль.
Нам год за три влепят.
Хочешь, я куплю тебе билет
Обратно?
Сколько я ещё смогу молчать
Ночами,
Врать, что всё идёт
Не так уж плохо...
(Стыдно...)
Сколько будет сниться мне:
Кронштадт и камень,
Море несолёное, причал и молитва?
Ветер подзывает:
- Отвяжи, не бойся,
Я уже не плачу, приручён вами.
Хочешь, на Московский, к пятому перрону,
Хочешь, Ленинградский, поезд вне расписаний?
Хочешь, я куплю тебе билет обратно?
Нет, в один конец ваши билеты, дети.
На причале старом, на плече Кронштадта
Солнечную лапу перегрыз ветер.
(октябрь 2006-март 2007)
***
Позабыть бы тебя... Да уж поздно и думать об этом.
Всё, что ныне со мной, осиянно и дышит тобой.
От вокзала, бессонной шкатулки с нехитрым секретом
До гитары, что просится в руки и просит: "Ну, спой!"
Всё, что ныне со мной, отзывается верно и чутко
На улыбку, на имя твоё, на дыханье стиха.
И серебряным ветром врывается в город мой утро.
"С добрым утром, Господь!" - просыпаясь, шепчу облакам.
Радость редких удач - телефонных ночных разговоров,
Смс - всё на северо-запад победный побег.
По артериям рек прямо к сердцу приходит твой город,
Откровение от Петербурга - родной человек.
С добрым утром, Господь, ничего не прошу, всё случилось.
Всё на свете сложилось – и жизнь, и любовь, и судьба.
Только Воля твоя, только радость твоя, только милость,
Не оставь, помоги мне поверить, что просто жива.
(21.07.06-19.02.07)
Пост-кабак-арт.
Этюд первый.
Валентин Соломатов.
Вектор
Вот и обозначен вектор
Севастопольским проспектом.
Пролетел тут парень пьяный,
На машине гнал в нирвану.
Правды ждал, искал причину,
Пел, по жизни был мужчиной.
Пил, конечно, не поспоришь.
Был собой, простой был кореш.
Только плачу над Арбатом:
- Привези мне тело брата.
Привези мне тело брата,
Был он Валя Соломатов.
Он прошёл свою дорогу
От язычества до Бога.
Прочертил последний вектор
Севастопольским проспектом.
Монолог Корабельной крысы.
Я и плавать-то не умею,
Притворялся, что я матрос.
Но поймали меня, согрели.
Капитан сказал: "Выше нос!"
И пока на его ладони
Воевал я с галетой каменной,
Капитан сказал: "Не утонем,
На удачу поймали парня."
Так я стал корабельной крысой,
Из наперстка пил ром и виски.
Пел команде о самом чистом,
Рифмовал их простые мысли.
Мы прошли сто четыре моря,
Пили всё, что могло пролиться.
С капитаном таким не спорят
Ни ветра, ни шторма, ни птицы.
Не почуял я, не учуял,
Где погибель наша таилась:
Рассадило корабль в бурю
О проклятую чью-то милость.
Капитан в меня трубкой кинул,
Ниткой накрепко примотал.
И волна с головой накрыла:
Так и спас он меня тогда.
Я брожу кабаками портовыми,
Капитана упрямо жду,
Корабельная крыса, которая
Не ушла с корабля в беду.
Лучше б мы утонули вместе.
Только трубка твоя со мной.
Капитан, я прошу - воскресни,
Ты же мог, ты же был такой!
Сентябрь 2007
Этюд второй.
Людмила
***
Cмотреть, как женщина другая
Тебя целует, не ценя -
Играя, мучая, ругая,
Упрямо, глупо
Бьёт в меня.
Но только где ей догадаться,
Что нет в колоде козырей.
Я научу тебя смеяться
И подарю тебя - тебе.
17 ноября 2006
***
Какая женщина литая!
Крепка походка, верен шаг.
Кого угодно обругает,
Сведёт, помирит – всё пустяк.
Ты курсы сердца проходила
На высших курсах женполка.
- О, всё ничтожно в этом мире!
Да, ты права наверняка.
Но по закону воздаянья
Решится срок наш и судьба.
И страшно мне, что оправданья
Не вымолено для тебя.
Этюд третий.
Борис.
***
Не было полночи,
Не было ада.
Праздник и полчище
Пьяное. Рядом
С телом покойного
Всё, что осталось:
- Спой же, ну спой же мне!
Душит усталость...-
Просит Каифа.
Стакан за стаканом
Молит он тихо
О самом желанном:
- Боже, соперника!
Где же ты, враг?
Время вечернее,
Шумно. Кабак.
Первосвященник,
А помнишь, как смело
Брошенных женщин
Ты падшими делал?
Ученика его
В Искариота
Ты превратил.
Получай за работу...
Не было полночи,
Не было ада.
Праздник и полчище
Пьяное. Правда,
В том, игемон,
Что сегодня суббота.
Отче, Каифу прости
..за работу...
Этюд четвёртый.
Тамара.
Ну, что же, кабак
Оказался клоакой,
Где брешут вослед,
И считают в дензнаках.
Их свора лютует,
На форумах свищет.
Стаканом - по маме,
По сердцу. Им, нищим,
Знать, нечего делать
На этой планете.
И я повторяю:
Как дети, как дети.
А правда – легка:
Быть собой – не престижно.
И хочется горло проткнуть
Палкой лыжной.
Под ноги
Кидается утром рассвет.
Всё просто:
Мне двадцать с усталостью лет.
Я не воровала,
Жила по закону.
Я тенью скользила,
Светила влюблённым.
Пила всё до донышка.
Плакать училась.
И по сердцу перышком
Божия милость.
И там, на Петровке,
В Каретном, на Рижской,
На Новорязанке, Покровке -
Услышав,
Что будет со мной
По прогнозам кабацким.
Поверила в чудо…
Но чудо – за цацки.
Вы были мне гости -
Желанные, злые.
Вы пили, плевали,
Блевали, сорили.
Подслушали,
Вилкой оливки гоняя,
Как сивая баба
Кричит попугаем.
Как глупая женщина
С именем мамы
Чужие слова
Повторяет упрямо.
Кабак - обещанье моё,
Посвященье.
И роз поминальных
Капризные тени.
Любовь правит миром,
А мир - не кабак.
Я выжила, милый.
Дай Боже им так.
Этюд пятый.
***
Ты вернёшься, журавлик,
Надежда моя,
Воскресенье.
Покачнётся земля,
Уплывёт из-под ног на мгновенье.
Коридором дворца
Непонятной и дикой культуры
Ты вернёшься,
Когда замолчат
Театральные дуры.
Хватит сплетен и слухов
(Нестиранных тряпок злословья
Злоязычников глупых,
И недругов, ряшек коровьих).
Улыбнусь,
Воробьиные перья сорву
И развею.
Ты вернёшься, журавлик!
Я верю, я верю, я - верю.
2007
Постскриптум.
Сколько было песен и поэм,
Сколько глупых пьяниц и путан,
Прикрываясь жалостью моей
Душу провели по кабакам.
Растранжирив силы и года,
На поминках закусили мной.
Обманула душу. Не беда,
Весь кабак назвался мне роднёй.
Оступилась сонная мечта,
Истрепала губы о стакан.
И ушла неведомо куда -
Море есть
Да спился капитан.
Только не сломило, не свело
Ни с ума, ни со свету, ни в ад.
Душу мою, всем чертям назло
Выручил и спас афганец-брат.
февраль 2007
Не по уставу
Из Толкиена.
Разбазарена придуманная жизнь
Фестивалям, кабакам да городам.
Что осталось? Только "пошлое" - держись.
Только тяжко просыпаться по утрам.
И придумывать дорогу для себя,
Понимая, что кольца не донести.
Непонятная и глупая судьба.
Прости.
Из протокола.
Был убит
при попытке бегства
Из детства.
Обыск тела преступника
Дал результаты:
Наркота, оружие, сигареты
И четыре бутылки денатурата.
Замусоленный томик Гарсиа Лорки,
Полувоеннная, не по сезону, куртка.
И серая масса в кармане,
Оказавшаяся хлебом (коркой).
Умирая, звал друга. Обычно зовут маму.
Был странный какой-то - контуженный что ли?
Скрёб ствол сосновый, сломал себе левую руку,
Пока его убивали - смотрел в упор.
Потом закопали его на болоте.
Уехала спецгруппа, ушли собаки.
А ночью на холмике выросли бело-розовые
Нездешние, пьяные, шалые маки.
И так они звали, так звенели,
Роняя с кудлатых голов росу,
Что потянулись к холмику все неубитые дети.
Все те,
кто завтра
будет убит
в человеческом лесу.
(9.10.06)
Из госпитального.
А в остальном - всё лучше, чем вчера.
Всё - со двора. Все беды со двора.
Работать так, как будто пожила.
Ещё чуть-чуть и краешек. Пора.
Пока не стих во мне поток идей,
И полон день случайностей и слов.
Пока у сердца дремлет Водолей,
И не прошла ни горечь, ни любовь:
Куда-нибудь идти, а ввечеру
Стелить постель. Молчать и не спешить.
Пока себе самой неясен путь,
Один инстинкт упрямо тянет -жить.
Потом вернутся добрые слова,
И всё начнёшь с нуля. Заговорит
По-новой мир.
Там - знаешь всё сама:
И, улыбнувшись, - поблагодари.
Из объяснительной.
Хочется прилечь и отдохнуть,
От всего, что просто не сбылось,
От пустых и детских «почему»,
От дороги, музыки и слёз.
Вытянуться веткой на траве,
Веки опустить и не дышать.
Попросить у прошлого совет
И судьбы своей не искушать.
Отдохну. Проклюнется звезда,
Небосвод навылет проколов.
Прорасту из прошлого тогда,
Из безверья - в радость и любовь.
март 2007
Из студенческого.
Перевод с английского.
Сказка про Эда, обед и победу.
Да разве думал дядя Эд,
Что так случится с ним?
Однажды (кажется в обед)
Зашёл он в магазин.
По книгам стосковался, глянь,
А на стене - плакат.
- Три доллара. Висит здесь, рвань,
Зачем тебе он, дядь?
Но что-то показалось вдруг
Что сорок долларей
И те плакатик не спасут -
Он будет поценней.
Купил плакатик (карту) Эд
И побежал трусцой
К приятелю - а там обед!
Что ж делать, Боже мой?
Приятель - тот не зря доцент,
Он сразу углядел,
Что этой карте много лет,
И тихо так велел:
- Постой, дружок, не торопись,
Плакатик непростой.
Не матрица, не черновик,
А копия, друг мой.
Когда-то Франции король
Велел нарисовать
Париж. Картограф был герой,
Работал он лет пять.
И как-то преподнёс Луи
Свой славный труд в обед.
(Прошу простить - студент, увы,
Голодный ваш поэт.
Поэтому и здесь обед,
Влезает между строк.
Но хватит, хватит, силы нет.
А как там наш урок?)
Дружище Эд везёт в Нью-Йорк
Затейливый плакат.
Эксперты испытали шок,
И Эдди сам не рад.
Три жалких доллара его,
Потраченных в начале.
Вдруг в цифры с множеством зеро.
Обращены. Узнали,
Что как-то кто-то из семьи
Французов - вывез редкость.
И тихо-тихо утаил
В Америке - на дверке.
Вот повезло, так повезло!
Простому Эду Джонсу
Такой истории давно
Не ведали под солнцем.
А Эдди понял - не скупись,
Удаче смело улыбнись.
И обернутся три рубля
Роскошной картой короля.
17.11.06.
Из личного дела.
Дверь промерзла, примёрзла.
Замка не открыть.
Дом застужен, простужен давно.
Утром солнце не греет,
И Север молчит
За моим ледяным окном.
Мне приснилось, что где-то,
В нездешних краях
Я жила восемнадцать лет.
Там, где лето
Похоже на поводыря
И выводит на Божий свет.
Бил дорожный ветер мои рукава,
Пил закат из моей горсти.
И была любовь –
Лишь она была
Моей совестью на пути.
Так приснилось,
Что до сих пор болит –
Сон чужой и не про меня.
Северное сияние
Запалить.
Кружку спирта, табак. Огня.
10.02.07
Изо дня в день.
День за днём - истекает время,
А молва – словно пёс под ноги
Рада кинуться. Вся проблема –
Только б выжить, не стать жестоким.
Успокоить родную душу,
Успокоить чужую совесть.
Понимаешь, уже не трушу
Дописать до конца всю повесть.
Из лирики.
Здесь любовники ждут свиданья
В час невыплаканный, но светлый.
Здесь встречаются все названья,
Все религии и секреты.
И в морзянке трамвайной дрожи,
В сером скрипе машин тревожном,
Разлучённая, жду, прохожий.
Он вернётся сейчас, быть может!
Но тому уж четыре года:
На углу моя тень простыла.
Словно в Библии - жена Лота
Обернулась навеки: "Милый!"
Ты вернёшься ко мне - искристый
В бриллиантовых всплесках влаги:
- Я вернулся. Дыши, пушистый,
Ты бледна, ты белей бумаги!
Не пугайся - тень гладит кожу,
Слаб фонарик, прохладен ветер.
Мы живые, спасибо, Боже -
Встретились и на этом свете.
Растем
Какой сегодня странный снег
Какой сегодня странный снег
Кружится над столицей –
И в запорошенном окне
Не засветить огня.
И чей маячит силуэт
С мимозою в петлице,
Под шаловливый звон монет
Приветствуя меня?
Знакомый вешний шепоток
И голова седая.
И резкость фраз, и нервность рук,
Небритость впалых щёк.
Как вы ошиблись, видит Бог,
Ошиблись, я другая!
И вы, мой мастер, далеки.
Век нынешний жесток.
Всю ночь в печи ты ворошил
Горящие тетради,
Жил столько лет и всё не жил,
Спешил – чего бы ради?
И плачет женщина твоя,
И спит Ершалаим,
Ершалаим, Ершалаим,
Ну что мне делать с ним?
Снегами забинтован двор
И кто-то в дверь стучится…
Пилат объявит приговор:
Иешуа, как птица,
Повиснет на семи ветрах,
Над временем своим.
И, самый страшный грех назвав,
Простит Ершалаим.
Но почему же до сих пор
Прощения не ищем?
И сеем тьму, и копим сор,
И нож – за голенищем?
Забыв, что в нашем сердце град
Сокрыт обетованный.
Но мастер – ты же и Пилат,
А Маргарита – Анна...
Какой сегодня странный снег
Кружится над столицей –
И в запорошенном окне
Не засветить огня.
И чей маячит силуэт
С мимозою в петлице,
Под шаловливый звон монет
Приветствуя меня?
(13 октября 2006)
Генерал
Генерал, твой последний солдат воротился из боя.
Чуть живой, прокопченный до нитки тоской и судьбой.
На перроне качает его в предрассветном прибое,
Медальоном луна закатилась над вашей Москвой.
- Я вернулся, - ни слова иного, - вернулся! – и снова
Закурить бы да заняты руки и пусто внутри.
На границе спокойно. К заданиям новым готовы.
Мной разучена логика жизни и карта любви.
Если жизнь – полоса: точка А, точка Б, фактор риска,
Если с каждым броском всё короче, всё горше отбой.
Одного я прошу, генерал мой, далёкий и близкий,
Жди меня.
Если где-нибудь ждут, значит, нужен живой…
(4.12.06 – 6.12.06)
Март.
Марии Махмутовой.
Март, мальчишка-акробат, тайком покурит у подъезда.
Два пролёта, коммуналка: "Здравствуй, мама, это я.
Репетиция, арена, в цирке крепкие трапеции.
Ну, всё, я побежал, не бойся, я люблю тебя!"
Институт, июнь, экзамен. Сила есть, и ум впридачу -
Первой схемой, первым делом, первым запуском проекта.
"Здравствуй, мама, оказалось, я чего-то в жизни значу,
Не волнуйся, я сумею, дай мне старые конспекты."
Дом, семья, заботы, дети. Август – время золотое,
И проверены расчеты, и будильник не подвёл.
"Здравствуй, мама, всё в порядке, дочку я назвал тобою,
Успокойся, всё в порядке, мне пора, всё хорошо."
Говорят, морозец добрый перед самым Новым Годом,
Позабытые конспекты в дальнем ящике стола.
В декабре, забыв про отдых и нелётную погоду,
Государство приказало. " Значит, мама, мне пора.
Детям что-нибудь вернётся, а жена - к чему ей память?
Я кого-нибудь собою в списке павших заменю.
Не грусти, и Бог с тобою. Я везучий и упрямый.
Помни только, моя мама, помни, я тебя люблю."
Март, мальчишка-акробат, тайком покурит у подъезда...
Много лет спустя - спасибо, что живым с войны вернулся.
Посмотри, опять весна, и чья-то маленькая нежность
Тебя за руку ведёт, и просит, чтоб ты улыбнулся.
Самара-Питер, 2007
Псалом и сура.
I.
Усталость - сестра бессилья.
Люди не любят, а судят.
Прокуренной впалой грудью
Выкашливать свои крылья.
Тащиться на Три Вокзала,
Расталкивая прохожих.
И, тщетно считая шпалы,
Шептать: "Прости меня, Боже.
Прости, что себя забыла
И не поверила в чудо.
Как в детстве, зашёптывать милость:
"Прости, я больше не буду..."
II.
Ангел-хранитель принёс воркутинских снегов.
Бес-искуситель сегодня вернулся в столицу.
Отче, прости, что я был только "маленьким принцем".
Просто уйти на тот свет я теперь не готов.
Да, красотой не сумел я начспаса спасти.
Вызволил душу живую из волчьего плена.
Не отмолил половины потерь и пути,
Был человеком: боялся измены и тлена.
Страха лишился и зелье хмельное отверг.
Бабьей хулы пригубив, был нелеп и отчаян.
Отче, но я человек, я живой человек.
Да, согрешил, да, ответил.
Но жив брат мой Каин.
Хам воцарился на данной Тобою земле,
Спит Чингизид в моём сердце - и не добудиться.
Отче, я людям любил говорить о Тебе.
Буду учиться любить.
Буду чаще молиться.
21.06.07
Татарский ангел.
Пролетел надо мной Питер,
Насвистел неудач пепел.
И разбился мой брат, выпив.
Схоронил его злой ветер.
Октября долакать чашку,
И шевроны с плеча - к чёрту.
Но увидеть значок - наши.
И визитки в руке контур.
Я Хибинами мозг залил,
Коньяком отравил душу.
Но тогда подошёл ангел
И сказал: "Выпьем кофе лучше".
Я отчаянным был, павшим,
Но решился и стал твёрдым.
Я засыпал следы сажей.
Возвратился, простив мёртвых.
Молвил слово своё ангел:
- Что случилось, о чём плачешь?
Ничего ему не сказал я.
Ни о чём не просил. Знаешь,
Я забуду. Я пьян вдосталь.
Запретил себе быть слабым.
По ночам я грызу воздух
Исцеляя себя правдой.
Но татарский молчит ангел,
Он всё видит и ждет верно.
Я сломаю в себе слабость,
Я поверил - мы всё стерпим.
Не боялся я всей стаи,
Не боялся, что все слышат:
Сивогривая вслед лает,
И подлец, что лукав слишком.
Только ночью, пока ангел
Сном тревожным пугал сердце,
Я молился о самом главном:
Я молюсь так - мы всё стерпим.
Мой татарский седой солныш,
Я разбился тогда с братом.
Собери меня по осколкам,
Я хочу с тобой быть рядом.
И прошу об одном Бога:
Чтоб мы вынесли эту чашу.
И прошли до конца дорогу,
Пусть нелёгкую - но - НАШУ.
Август 2007
***
Ты помнишь – над городом крылья устали,
И мы опустились на синюю крышу.
А люди спешили и не замечали,
Что вечного города больше не слышно.
И не было вечного города больше,
Качались в тумане озябшие шпили.
И улочки сонно шептали нам:
- Что же,
Чего вы искали, пока не любили?
Над городом крылья устали. Быть может,
Пора отдохнуть. Что прошло – всё со мной.
Лишь память о чуде тревожит. И сложно
Не выйти на крышу нелётной порой.
сентябрь 2006 - апрель 2007
Возвращение в Союз.
Если выживу после Афгана,
Я хотел бы вернуться сюда:
Где певучие суры Корана,
Научили нас: кровь-не вода.
Где кому-то пришлось задержаться
Дольше срока. Кому-то навек.
И отсюда пошло наше братство:
Десять лет, породнившие всех.
Это после: литруха-подруга,
Чёрный хлеб по талонам, врачи.
Перестройки полярная вьюга,
Август-месяц, хамьё и бичи.
И волками посмотрят соседи
На медали ненашей страны.
Что ж поделать, коль кровные дети
Здесь, в России уже не нужны.
Полетят желторотые после
На чеченов, попрут на рожон.
Нецелованные вертихвостки
На панель полетят, за кордон.
И кто выживет после Афгана
В той грядущей безумной стране
Не сопьётся, не скурвится в бандах:
Приходите, ребята, ко мне.
Если выживем, то не забудем -
Соберём батальоны свои.
Мы - чуть больше, чем русские люди,
Мы единый народ “шурави”.
Дай Бог выжить и после Афгана,
И однажды вернуться туда,
Где певучие суры Корана
Научили нас: кровь-не вода.
Сентябрь 2007
***
"Смерть стоит того, чтобы жить.
А любовь стоит того, чтобы ждать".
В.Цой
Снова на северо-запад.
Из детства - на северо-запад,
Из юности - всё туда же,
Как из Коломны в Москву.
И дальше, и всё быстрее,
По миру, что стоит песни.
Той песни Цоя
О том, чего стоит ждать.
После дождя.
После дождя мирно дышится:
Небо светлеет и лица.
Вот и записано в книжицу
Всё, что готово случиться.
Выйдешь, омытый раскаяньем,
Осоловевший от боли.
Вытерпев смуту, отчаянье,
Подлость, позор и неволю.
После дождя мирно дышится,
Небо светлеет и лица.
Вот и написана книжица:
Всё, что готово – случится!
Сентябрь 2007
Для связи с автором:
vorobjenok@list.ru
melitica@rambler.ru
www.melitica.livejournal.com