И ты не Ромео, и я не Джульетта,
Забудь про балкон и про песни в ночи,
Налей мне вина, закури сигарету,
Скажи про любовь или просто молчи,
Ведь я не Джульетта, а ты не Ромео,
Скорей - мы затертое жизнью тряпье,
И все же – украдкой касаемся неба,
И верим в судьбу, ну куда ж без нее!
Века и пространства весьма эфемерны,
Блестит многогранность осколками льда.
Ты помнишь, что Кая искавшая Герда
Нашла, и как выросли розы тогда?
Мы тоже нашли. Не Тристан и Изольда,
Жюльен и Матильда… Мы – лишь немота,
Переходящая в звон колокольный,
Который все знает. Мелодия та
Перемещается в пиво в бидоне,
В сплетение тел, в возвышающий звон,
И в то, как Джульетта стоит на балконе,
И в то, как влюбился вне времени ОН.
***
Кто еще тебе посвятит такие стихи,
Чтобы сразу огонь в глазах, и воспрянул дух.
Знаешь, бывают хорошими и недорогие духи,
Знаешь, можно испугаться на кухне и мух,
А уж о тараканах я вообще не говорю,
Скорее скажу ближе к теме и о тебе –
Если твержу, что 32-е по календарю,
Значит, я у ног твоих, а лежачую ты не бей.
Светлые волосы треплются на ветру,
Как мудрые змеи, будто о чем скорбя.
Может, я крикну, что ради тебя умру...
Ты не верь, я скорее буду жить для тебя.
Знаю, порою ты на меня и сердит
За слезы, истерики и факт: мол, миг – да в окно,
Ты мне не верь, это пафос напал, как бандит,
А кино в жизни эффектней, чем на экране кино.
Цвет апельсиновый, видимо, у луны -
Мне ж надо иметь светлую душу в вечной борьбе.
Не верь, что я помню все мои недолгие сны,
Но я помню, что помню только сны о тебе.
А в общем, за руку бы тебя взять да посадить в шлюпку,
Кто сказал, что большое плаванье – кораблю?
Ты не верь, если кричу – мол, держись за мою юбку,
Верь одному – вот такого тебя – люблю!
**
А смерть не страшна, не нежна, скорей – показательна,
Скорее светла, как январских деревьев стать,
Ухода, мой милый, бояться не обязательно,
Ведь он – лишь момент, когда просто хочется спать.
Ведь он – как улыбка. Совсем-совсем невесомая
На губ уголках – геометрии вопреки,
И легкость, и знанье, что прежняя ночь бессонная,
Тревоги и боль - это сущие пустяки.
А в церковь не надо, и дату считайте праздником,
Я душу вам за гулянку даю на чай,
на кофе, водку… впрочем, какая разница?
Мне скоро будет легко. Вот и все. Прощай.
**
Здесь по 100-бальной шкале давно уже 200.
Наши моря освещает сонный маяк.
Лед на воде. Только вовсе не нужен крейсер,
Если в ночной пустоте прозвучит «твоя!»
А тот, у кого глаза цвета живой воды,
Тот, кто не верит в бога,
но знает,
что нынче стояли в храме,
Свечи держа в руках, словно шалый огонь звезды,
Скажет мне: «твой!», и море станцует с нами
Бешеный танец счастливых слепых сердец,
Видевших райское яблоко без червоточин.
Здесь по 100-бальной… градусника конец,
1000 баллов – спрятана между строчек.
**
Я пришла слушать песни и шорох немых сигарет,
Я гоняла, как мысли, синиц по обшарпанным крышам.
Я стояла на мине и чей-то писала портрет,
Пробираясь в лазейку души незамеченной мышью.
Кто ты, где ты, мой парус, что весь в золотых образах,
Это странно для грешницы, жившей в любовной неволе,
Но дошла эта жизнь наконец до отметки «зигзаг»,
И ушло мое сердце в любовь, словно в звон колоколен.
Я тебе расскажу, как на паперти били ключи
Светлых душ, что страдали,
Смывая грехи как заразу.
Мы родные навек, мы родные, лишь ты не молчи –
Говори о душе, говори о любви без боязни.
**
ПЕСНЯ О ЛЮБВИ
Смачно плевать утром в будильник,
Так и не вспомнить, что было вчера…
И, покосившись на холодильник,
Лишь облизнуться – диета с утра!
После – в клоаке воздухов спертых,
В царстве бензина и сквозняка
Ждать этот чертов сорок четвертый
С толстою теткой лет сорока.
Ну, наконец – родная работа,
Всем улыбаюсь почти до ушей,
Тихо молясь: поскорей бы суббота,
Из кабинета – всех бы взашей!
Всех пристрелить бы их в одночасье
И от мирской бежать суеты!
Вся эта жизнь… светлое счастье,
Ведь где-то рядом в городе – ты!
**
Что надо, не надо, кто верен, а кто не уверен
Я знаю уже наизусть, словно поп – образа,
Я знаю, что жизнь – серпентарий, напичканный змеями,
Но змеи не жалят, увидев огонь в глазах.
Я знаю, что взгляды и розовый май откровений
Дурманят порой шоколадным зефиром любви,
А кто не любил, он всего – доморощенный «гений»,
Живущий по затхлому принципу – «Проще живи!».
**
Напиши посвящение алым огнем на железе,
Излечи мой рассудок, попавший в безликость весны.
Наш любовный нектар так приятен и даже полезен,
Он – лекарство от скорби, болезни, извечной войны,
На которую шли, хоть и знали, что боя не надо,
Что нельзя отыскать лазарет исцеляющих душ,
И пора позабыть шепот звезд и дурман листопада,
И бежать поневоле от свежих морей и от суш.
Ничего нет страшней, когда нету земли под ногами,
Значит дни – словно спицы в убогом гнилом колесе
И ломается жизнь как клинок, что отобран врагами
От трагической доли – прожить не такими, как все.
Но не плачь, не грусти, и тайком напиши посвященье
Да не мне, а покою, и дому, которого нет.
И с любовью прими от меня боевое крещенье
В несуразице судеб, летящих на солнечный свет.
**
ПОРТРЕТ
Пересеченья, огранка, отблески… Небосвод
Контуры начертил твоего портрета.
Помню, тогда был 99-й год,
Только вот век не помню – досадно это.
Просто хотелось знать, как звенит хрусталь
Хрупкой души, что сияла в твои 17,
Чтобы понять, где кончается чистота,
Ведь небесами ей суждено кончаться…
А потом клялась: «Я твой напишу портрет!»
Я гнала авто на опаснейшем переезде,
Ну а ты твердил: «Нету скорости в январе!»
И еще кричал: «Не сейчас! В гололед не езди!»
Рафинад сугробов, березы, подъезда пасть,
Кабинетов муть, мониторы и чай с лимоном…
Но хотелось просто – в дыханьи твоем пропасть,
(Ах, 9-й вал желаний неутоленных!)
Баста. Портрет дописан. Ты, ненаглядный мой,
Изображен точь-в-точь моей мыслью шероховатой,
И на дворе грустит 2008-й,
И теперь – я помню уже и века и даты…
**
**
На листах души требую не ставить штампы,
Не считать истерик и красок в моей ночи.
Мое сердце дымит теплом Аладдиновой лампы,
Мое тело горит огнем, словно сук в печи.
И когда мне больно, я обычно себя сжигаю,
Не ношу ж креста, на котором себя б распять.
Что вы смотрите, я лишь перед ним нагая,
И лишь ради него готова гореть опять.
Я себя убиваю мыслью, как забиваю гол,
Но каждую ночь для меня райской двери открыты створки.
Я люблю его, и его кухню и даже немытый пол,
И на душной кухне люблю даже газовые конфорки.
Он порой со злости сам говорит: «гори!»,
Ведь понял, костер – моя дурная привычка,
Но я знаю – при нем сжигать себя изнутри
Бесполезно –
Он своими словами затушит спичку.
Или, может, попытается меня застрелить, но крикнет: «Ложись!»
И со мною будет опять сердечный припадок,
Вот тогда из лампы выскочит добрый джинн,
И я прощу расстрел и буду этому рада.
А когда-нибудь, может,забуду и про боль свою,
Потому что ОН наберется смелости стать дождем.
И заклинит замок изнутри в том моем раю,
Откуда мы уже потом никуда не уйдем.
МУЖУ
Не на губах, а где-то в сердце его поцелуй,
Его синий взгляд, душа, подобная белому кролику.
Течет его жизнь ручьем философских струй,
Что хуже кефира похмельному алкоголику.
Его не сломать и не обуздать уздой,
Готов он быть лишь горой, не холмом покатым,
И мысли его схожи (По составу)
Со святой водой,
Целебной и чистой, чуть сдобренной русским матом.
Он думает много о вечном, а я – о нем,
Черновиками ВЕЧНО замусоривая корзины…
Если в карете отправиться в путь вдвоем,
Порвется вся заготовленная резинаJ
Но что я могу ему дать кроме сотни фраз
О боли своей, да кроме вселенской ласки
И ночи, где как разноцветная мишура
Зовут и манят к себе полоски матраца….
Он русский поэт, он порою бывает злым,
Больным и нелепым, хоть это бывает редко,
Пытаясь клинком души разрубить узлы…
Точнее – о стену брошенной табуреткой.
Вы люди свои и вы поймете меня,
Хоть я выражаюсь порою весьма невнятно.
Я наглая баба, которая остановит (и завалит) коня,
Но бабам поплакать на мужнем плече иногда приятно.
О, Господи, что мне тот конь, да остановки его…
Звучит сонный голос, бормочащий монотонно.
Ничто он для многих,
А для меня – волшебство…
Ну вот и готов
ДИЛЕТАНТСКИЙ ПОРТРЕТ АНТОНА.
**
Есть три стадии паутинно-паучиного вдохновения.
Первая – муза с головой Медузы Горгоны,
Превращающая грядущие строки в серый камень забвения,
На календарь из буден падающий опустошенно.
Вторая – когда опилки метафор,
Ход мысли нарушив,
Роятся в твоем мозгу, фосфорицирующей дребеденью,
И ты каешься:
Вроде ничего, но не заденут души!
Да и не до стихов пока – проблемы в семье, в кошельке мало денег.
Но дальше – становишься веселым лучезарным снайпером,
Выскочкой, Наполеоном, взявшим поэтическую школу!
И выводишь слова в прописях душ золотым пером.
Вот и все…
Р.S. все гениальное написано по приколу.
***
ТОМУ, КТО ХОЧЕТ ВСЕ УСПЕТЬ
Смеясь над смертью в пасти крокодила,
Ты на «Тойоте» мчишься на войну,
А нам пора к иконам и кадилу,
Чтоб вновь занюхать ладаном вину.
Друг муравьев, акул и грозных басков,
Отринувший «потом» и «суп с котом»,
Не будь в бою ослицей Валаамской,
И возвращайся к милой со щитом!
А коль за щит еще счета предъявит
Осклабившись, очкастый спиногрыз,
Гони его взашей, любитель правил
Игры и Магометовой горы.
Ты ж шел по минам, улыбался мило,
Паял умом тревог своих накал,
И ты не сгинул в пасти крокодила,
Ты только пломбы в ней пересчитал.
Потом поплыл, акул порастревожив,
Но так пленили их твои стихи,
Что сделали они подтяжку кожи,
Накрасили хвосты и плавники.
Лихой мордвин (вообще-то, может, янки –
Да черт с ним, будь он грек он и даже дож!)
Тебе кричал почти что не по пьянке:
«Ты (ик!), товарищ, далеко пойдешь!»
Ты ж рыцарь без упрека и без страха,
И что тебе акулы, крокодил!
Ослы тебе давно вписали в справку,
Что ты уже дракона победил!
…А ты вернешься, потому что надо,
Пусть бою – век, душе-то тоже б час!
Друзья восхвалят вновь твои награды,
Пируя у тебя в который раз.
Средневековый джип, то бишь карета,
Чей добрый кучер всем окажет честь,
Кого к утру свезет до лазарета,
А остальных – в палату номер шесть.
Быть может, друг мой, просто сдали нервы,
Иль жалко разбазаривать весну,
Хоть с бодуна, но мы с тобой – в сто первый
Поход на ежедневную войну.
**
Да будет проклято супружество
И в сердце тот амура клык,
Ну дайте не медаль «За мужество»,
А хоть задрипанный ярлык
С банальной надписью «Влюбленные» -
Пусть люди верят в чудеса…
Почтив мечты неутоленные,
Свои сплетают телеса…
Им, как и нам, смеяться не над чем,
У них – то ссоры, то экстаз
И приравнялась к бледной немочи
Душ одичавших чистота.
Он все поймет, он не поленится –
И это грез моих предел
И вспыхнет вновь души поленница,
Как ярко-желтый чистотел,
А видно - небо неуклюжее
С луной, подобной миндалю.
Благословляю я супружество,
Которое уже люблю!
**
Подражание эпатажным авторам, пишущим
про аборты, смерть, расчлененку и.т.д.
Недавно на кожу мою просыпались
Пятна розовые, словно тень звезды.
Кровь лилась в прибор, а в крови был ты.
У меня сегодня обнаружили сифилис.
Согнувшись от потрясения под прямым углом,
Я жила в гиперболической геометрии,
Потому что плыли углы стола,
А уголки губ у врача за столом
Брезгливо опустились
Вопреки законам симметрии.
Потом вкатили укол, и я слегка умерла –
Это от любви к тебе всего лишь первая доза.
Мне выписывали рецепт и каждая буква была
Не побоюсь штампа – эпилогом, вызвавшим слезы.
И, забыв, что люблю я путь, я ревела навзрыд в пути,
Путь сегодня в один конец,
Но – быть гордой, не горячиться!
Дома, номер набрав, все сказала, а ты – «Прости.
Про меня забудь навсегда. Я уже излечился».
Р.S. Личная медицинская книжка прилагается. Анализ RV – отрицательный:)
**
**
Все смертельные петли – из самых красивых слов
И свивается время в клубок ядовитых змей.
Между этим и тем проскочить – считай повезло,
Значит все же – ЛЮБОВЬ, значит – вечное 2 в уме.
Пусть мечты кровожадны, им наши нужны сердца,
А избитый глагол все ползет В коридор строки…
И охота до слез новый день пролистать с конца,
Чтобы мысли – как будто светлые огоньки,
Приготовились жить, были вески, как в праздник спич,
Чтоб с ногами сидеть в древнем кресле, хлестать вино,
Чтобы как заклинанье звучало твое «Поспи!..»
И тогда я ложусь, ну а чаще – смотрю в окно,
Чую нюхом звериным ненужность иль нужность строк,
Что даны мне сейчас дабы просто еще дышать
И плачу этой жизни за строгий, нет, злой урок,
За искусство прожить, чтоб по новой суметь писать,
И за крест на полу из сияющих спиц луны,
Да за то, что мы вместе, за то, что еще держусь
И пишу о любви, наплевав на обет войны,
И тебе говорю все, что миру потом скажу.
**
И еще один день пролетел, а палящему зною
Кое-кто предпочел бы колючий терновый венок.
Только есть измеренье простое, иное, земное,
Где кустарников тени свернулись ежами у ног.
Может так даже лучше, сегодня вот так даже лучше,
Посчитают тупицей, пошепчутся пусть: «Не поэт!»
Ах, друзья мои, строки – как сотни репейных колючек –
Вам потом отдирать, ведь другого-то выхода нет.
Я уж лучше сбегу, прокрадусь под какой-нибудь маской
(Хоть порой и противно как призрак теряться вдали),
Чем пугать и смущать в сотый раз этой яркой окраской,
От которой в припадке завистливом сдох бы павлин ;
… Пошутили и хватит, с улыбкой чеканю я в ногу
Среди женских фигур, что охотно спешат по домам,
Может быть, даже где-то чуть-чуть уже мыслю полого,
И дает моя жизнь вековую отставку холмам.
Ну а в доме своем – словно в круге, очерченном мелом,
Круг забот, а не небо,
Куда уже рыпаться лень.
Вот вопрос – что стихом я сказала нелепым?
Что хотела сказать? –
ТО, ЧТО ПРОСТО ПРОШЕЛ ЕЩЕ ДЕНЬ.
**
**
Шагни в мою пропасть,
Люби эту жесткость паденья,
Люби приземленье
Сильней, чем полет в небеса,
Лелей красоту
Моей ласковой неги и лени
И истину ночи,
Что вечно творит чудеса.
Когда мы вдвоем,
Время тянется шелковой нитью.
Все так предсказуемо,
Даже порою смешно.
Но этот капкан
Нам придумал наш ангел-хранитель,
И там, где падение в страсть –
Ничего не грешно.
Да что нам плоды
Безмятежного райского сада,
На стареньких кухнях –
Всегда веселей, чем в раю.
Забудь о тоске,
И шагни в мою пропасть
И падай,
Безвестным солдатом,
Погибшим в любовном бою.
**
Время бездарности, время дурости
И романтичных похмельных рож,
Страх, если вдруг переходит улицу
Толстая баба с пустым ведром,
Время таинственного свечения
Где-то внутри, но не в животе,
Время, где главные приключения –
Ужин, да нежности, да постель.
И в паутине бабочки дохлые,
Шаг босиком и скрип половиц.
Счастье, немерянное эпохами….
Что вам сказать еще о любви?
**
Стемнело, и на ужин мне – мышьяк,
Другого под рукою нету яда.
И смотрит сверху вниз луны маяк,
И смотришь ты своим зеленым взглядом.
А ты живи задорно, мне под стать,
Любя людей и вглядываясь в лица,
Хоть вновь они начнут с утра пытать,
(Иль просто не дадут опохмелиться).
Пора за стол! Я все ж тобой больна…
Висит, звучит любовь потекшим краном…
И ты?.. И ты?!.. Послушай – тишина! –
В башке моей заснули тараканы…
**
Как лезвие ножа, как слезы в тишине
Охватит лунный свет ночную монотонность,
И снова вдруг сойдет дыхание на нет,
А сердце отзвонит хрустальным камертоном,
Таинственный, как сон, твой стан и легкий шаг,
А с губ твоих – огонь намеков, полусловий…
И лунный свет в ночи – как будто белый флаг,
Хоть рыцарство давно – удел средневековья…
**
**
Дистанция, с препятствиями бег,
Твое молчанье и мои стенанья,
Работа, время, слякоть, тухлый снег,
И прорва снов, отправленных в изгнанье.
Дистанция с приметами извне –
Бессонницей, надрывными словами,
Куском луны, висящем в вышине,
Душой с незарубцованными швами…
Дистанция, проклятый чертов путь.
Без нот – и акапелла – серенада…
Но кончится же все когда-нибудь!
Встречай меня на финише. Так надо.
**
ЧТО ТАКОЕ "НЕТ"
Это - ледышки пальцев,
Гладящих влажный лоб,
Это - сердце,
Сжатое немым вопросом в тиски,
Это смерть циферблата,
И резиновые мячики слов,
Что имеют свойство сдуваться,
Налетев на клинок тоски.
Это - безвременье,
Незарифмованное,
Необетованное,
Это - тени ветвей,
Поменявших от скорби цвет,
Это - оцепененье,
Выдохи, дымом отравленные,
Это -
Звучанье короткого слова "нет".
**
Продолжение сказки про Золушку
Проснись и пой, ведь сегодня великий день,
Сегодня едешь на бал – и к черту хозяйство!
Хрустальные туфли с грехом пополам надень,
Напейся с принцем вина и съешь его яства.
….И вот – ты жена, ты принцесса, ведь счастье есть!
Но как-то уже хоромы осточертели.
Принцу не до тебя – у него война,
А еще он не дурак поесть.
И глушит водку,
Да к тому ж полный ноль в постели!
И не такой уж он красавец…
Вообще, у него прыщи!
Хоть порой умен,
Не к тебе, а к другим он ласков…
Надевай наряд, о, Золушка, и не ропщи,
Если бал к концу превращается в свистопляску.
… Замкнут жизни круг, а мы рвемся и так, и сяк.
Но, порвав его, сражены, словно в поле воин,
Ведь порою роднее туфель дрянной башмак,
И порой нелюбовь пострашнее паденья Трои.
Так беги, беги из этого из дворца,
Кто бежит по ступеням вниз – не всегда унижен!
Если хочешь, разбей ты мачехе пол-лица
(Ты ж по каратэ изучила полсотни книжек).
… И она бежала, а принц побежал за ней,
Но был толст изрядно, провалились под ним ступени,
А она велела запрячь вместо крыс коней,
И, вернувшись, пала перед отцом на колени.
Потом выбросила туфли и просто шла босиком,
Нет теперь желания порезать свои запястья…
Сегодня великой день –
Есть работа,
И кот на печи клубком.
И она узнала наконец, что такое счастье.