Заплакал дождик снегом, зарыдал,
ветер завил косичку из опавших листьев
и на прощание лужи льдом сковал, нахал,
он заунывно запиликал песню Ваньки-гармониста.
Не надо под навесом в праздности стоять,
следить за поединками эпох, дрожа от страха,
Когда по улицам несется конница и бьется листьев рать
за то, чтоб осени досталась шапка Мономаха.
Ты — дама гордая, в старинном царском одеянии
возвышенно печален твой исконный вид,
всё, что весна и лето кропотливо ткали,
как драгоценные отрепья, на тебе висит.
Но ты исполнена гордыни, так как точно знаешь,
что безутешно грустный облик твой
красив, ты увядание искусно олицетворяешь,
с тобою круг замкнется и дух жизни обретет покой.
Холодный плачет дождик в разноцветной дымке,
мерещится ему, что поднимается туман,
платочком машет лето в сарафане и косынке,
тяжелой поступью дорогу пробивает тучный атаман-
декабрь — сын безжалостного пана,
который расстелил свои меха на полюсах.
Хозяин этот строгий наступает неустанно,
сверяя время своего правления на часах.
И потому так горько заливался дождик,
что знал: пора прощаться, умирать,
и тем, кто дряхлый век еще не дожил,
в последней песне до свидания сказать.
Две четверти стучали в хляби капли-хлопья,
и взвились в польке листья
одержимыми клочками шторма.
Внезапный стук раздался, взглядом исподлобья
окинула владения, на княжение села
долгая зима.
октябрь 2008