Я льну к тебе, а как прильну,
губами трогаю луну
на нежном небосклоне,
по кружевам твоих небес
(сопротивляться безполез
но!) я скольжу влюблено.
За кромку лунную нырну
к другой растроганно рвану,
где вынырнуть, не зная!
Потом в сопящей тишине
воюю с пуговкой во тьме,
как с полчищем Мамая.
Ты улыбаешься... Глаза
то разрешают, что нельзя
ещё лепечут руки,
на твой стыдливый небосвод
восход восходит всех свобод,
как на папирус буквы,
как из тех буковок слова,
от коих рифмою тела
связуют руки, ноги,
октавой губы цедят вкус
всего, что жаждал в нас искус,
что так ценили боги…
И я туда уже стремлюсь,
где мой зашкаливает пульс,
где все слова преступны,
и ты истомой пролилась,
от счастья нежного светясь,
легко и недоступно…