Ненужная кровь
Летом 1992 г. мы с ветераном фотоотдела нашей газеты Мацумото-сан отправились в Армению, чтобы сделать фоторепортаж о восстановлении разрушенных землетрясением 1988 г. городов Спитак и Ленинабад. Естественно, что в условиях развала Союза и непрекращающихся локальных военных действий с Азербайджаном оно шло крайне медленно. Люди жили в пунктах временного размещения, но жили, как это обычно и бывает в таких ситуациях, дружно и сплоченно. По законам Кавказа нас наперебой звали в гости, угощали, чем бог пошлет, рассказывали и о землетрясении и о том, сколько плохого случилось в республике за последние несколько лет, и о том, сколько после землетрясения сыграли свадеб, сколько детишек народилось. Мне на Кавказе работать всегда легко. Приедешь в Армению, удивляются, почему не понимаю по-армянски, в Азербайджане обращаются по-азербайджански, а в Грузии – по-грузински.
Работу свою мы сделали, и можно было возвращаться в Москву, но поскольку от Ленинабада до границы с Азербайджаном меньше 100 км, решили заодно посмотреть, что делается на границе. Заезжали в маленькие гостеприимные городки и поселки, разговаривали с местными жителями и администрацией, слушали повторяющиеся рассказы о зверствах и коварстве азербайджанцев. Думаю, что и по ту сторону границы мы бы услышали примерно такие же рассказы.
И вот, когда мы мирно пили чай в очередной администрации очередного небольшого поселка, в кабинете раздался звонок, и главе администрации сообщили, что в пастушьей избушке, километрах в 6 от границы, только что обнаружены трупы пастухов – 3 мужчины и одна женщина. Женщина изнасилована.
Надо ехать.
Нам нашли грузовик и с небритым армянином, по щекам которого непрерывно катятся, оставляя грязные бороздки, слезы, мы едем в горы, к этой избушке. То, что нас там ожидает, находится в абсолютном контрасте с буйством зелени, прозрачностью неба и воздуха, спокойной красотой гор. Мне страшно. Я боюсь того, что предстоит увидеть, и в то же время совершенно не уверена, что мы туда вообще сможем добраться, так как водитель наш находится в невменяемом состоянии. Но добрались.
На месте происшествия с потерянным видом бродит мужик, из родственников. Трупы только что вывезли, и я думаю, что хотя бы эта чаша нас миновала. Вместе с мужиком заходим в избушку и он рассказывает то немногое, что знает сам. По его словам, утром тринадцатилетний мальчишка, как всегда, понес в избушку еду, еще не совсем рассвело. Мальчика насторожило, что в стороне азербайджанской границы, совсем недалеко от избушки, кружат два военных вертолета, как он потом уверял, с российскими опознавательными знаками. Овец нигде не видно. Зашел в избушку, а там все в крови, все мертвы, глаза выколоты, ногти вырваны. Шатаясь, вышел, но тут его заметили вертолеты, начали обстреливать, и он просидел в густой траве часа два прежде, чем решился возвратиться в поселок со своей страшной вестью. Российские вертолеты и самолеты уже не первый раз так прикрывают отход азербайджанских бандитов, - объясняют нам. Если бы не эти самолеты, азербайджанцы не посмели бы сунуться.
И мы видим тесную комнатенку с четырьмя походными кроватями, высеченный из пня стол, на нем затушенная свеча, кусок овечьего сыра и лепешка, и повсюду кровь.
И нам говорят, что нужно всем вместе поехать в морг и посмотреть, что эти звери сделали с мирными армянскими пастухами. Мы едем в морг и смотрим. А потом нам говорят, что надо остаться на поминки и сходить в каждую семью, чтобы оказать уважение. Мы делаем и это. И в каждой семье слышим одно и то же: Будь проклят этот Ельцин! Расскажите в России и Японии, что он убийца! Будь прокляты азербайджанские головорезы!
Вечером мы сидим в буфете маленькой гостиницы и пьем водку. Фотик с лицом якудзы плачет. Я тоже плачу. Плачу и вспоминаю, что год назад мы были страшно горды, пробравшись на один с Ельциным балкон Белого Дома в тот августовский день, когда народ, ликуя, праздновал победу над ГКЧП. Так посчастливилось немногим! Над нами было синее небо. Под нами было море народа. Плескались флаги, произносились речи. Мы были рядом с героями. И на душе у меня было радостно. Все только начиналось! И столько было надежд…
И вот эта кровь. Ненужная кровь… Мне трудно было понять неизбежность происходящего… Трудно до сих пор…