Когда падут все пелены, когда,
достигнув дна, осев в придонном иле
пристрастной старости и ощутив года,
своею многотонною давильней
согнувшие мой позвоночный столб
в дугу, закостенев, как геркуланум
под слоем пепла, ни одной из строф
себя не обессмертив, безымянно
прожив свой век -
не стану я пенять
судьбе за незначительность.
В поклоне,
скорее принудительном, меня
запомнят темноликие иконы
и только.
Мне мой по сердцу удел:
цедить по капле чувственные яды,
как пьяница и он же винодел,
ногой ступивший в кадку с виноградом.