Бредут стихи на запах тихой грусти,
По струнам ливня катится минор,
Аккордами пугая слово «пусто»,
Посыпав тальком и закутывая в флёр
Тот вечер, где набухшие чаинки
Осокой резали горящую гортань;
На лбу плясали колкие морщинки,
Сплетя хвосты в одну горизонталь.
Метель чернильная в тетради у камина,
Полнеба на заляпанном столе.
Здесь даже летом горьки сны и мандарины –
Живу в дурдоме (попросту – в тебе).
И как-то я до дна в тебя попала:
Черты все наизусть, как алфавит;
Покрыты четырьмя слоями лака
И врезаны в коралловый гранит.
Забетонировать подрёберную нишу!
Учебник географии – долой!
Одно болит, в другом упрямо пишут,
Что ты в двух вечностях отсюда, по прямой.
Срывать горячие от скорости педали,
По встречной, до Начала всех начал.
И, многоточие поставив вертикально,
Вшивать в рассвет сутулую печаль...
Я в эту осень прыгаю с разбега,
На подоконнике – букет из роз ветров.
Ты был бы сероглазым, чистым небом
Моих оставшихся в апреле городов.