Деду Илье Даниловичу Шапранову, репрессированному в октябьре 37го, посмертно посвящаю...
В семь лет всё в жизни образно и ново,
И с любопытством глупого мальца,
НКВД - таинственное слово,
Случайно, я услышал от отца.
И хоть сквозил в мыслишках ещё ветер,
Про это слово как-то я спросил,
Но ничего отец мне не ответил,
А только пальцем молча погрозил.
Но мне с тех пор всё грезилась в потёмках,
Убогая, крестьянская изба,
И на рассвете, в двери стук не громий,
Каким открыть их требует судьба.
- Кто там? - в ответ ремни лишь проскрипели. -
- Ну, Дарья, видно господа моли...
И в длиннополых, сталинских шинелях,
Ночные гости в горницу вошли.
- Илья Данилыч?
- !!!
- Быстро собирайся!
- ???
- Нет! Ничего с собою не бери.
- А ты, - сказали бабке, - оставайся!
И наказали строго: "Не дури!"
Когда заря над согрой приозёрной
Сжигала зло подкрылки облаков,
Увяз в своей утробе ворон чёрный,
И деда, и ещё семь мужиков...
Меж тем я рос. В стремлении едином,
К борьбе за дело... был - Всегда готов!
И песни пел о Сталине любимом.
Не постигая смысл высоких слов.
За днями дни безоблачно летели,
Откладываясь, в детские года...
И только те энкэвэдэшники в шинелях,
В воображении остались навсегда.
И потому, наверно, среди ночи,
Меня тогда охватывала дрожь,
И всё казалось: Сталин чем-то очень
На тех гостей непрошеных похож.
4 апреля 1989 г.