Эта публикация посвящается моему заочному другу и коллеге по имени УМЕНЯИМЯНЕТУ ЭТОПРАВОПОЭТА (таки да хорошее русское имя), большому любителю русско-еврейского жаргона, на котором до сих пор говорят некоторые жители города Конотоп.
ПИСЬМО ИЗ СССР
В середине 80-х годов прошлого века несколько
эмигрантских семей вернулись из США в СССР. Это
письмо было получено от одного такого возвращенца.
Дорогие товарищи!
Руководствуясь решениями ноябрьского пленума ЦК КПСС и идя навстречу Международному дню солидарности трудящихся всех стран – Первому мая, весь советский народ с глубоким воодушевлением воспринял выступление генерального секретаря ЦК КПСС тов Горбачёва Михаила Сергеевича на партийной конференции актива коммунистов Хабаровского края, чтоб они уже все горели ясным огнём вместе с их генеральным секретарём, активом, коммунистами и Хабаровским краем.
Не подумайте, что здесь уже такая гласнось, что можно посылать партию и правительство, куда захочется. КГБ читает все письма, но только первые пять строчек и последние три, потому что писем много, а штатов у них не хватает. Так мне сказал мой друг капитан Кирпичников Николай Николаевич, а он знает, что говорит.
Уже два месяца, как я уехал из Бруклина в любимый город Днепропетровск, но в любимый город Днепропетровск меня не послали, а отправили прямо из Шереметьева в город Сумы, который находится около Киева, но ближе к Харькову, у меня тут есть тётя Двойра, жена моего дяди Якова, но дядя умер, а тётя Двойра ещё есть, у неё комната одиннадцать квадратных метров на улице Ленина, туалет во дворе. “Тётя Двойра, – я говорю, – я вам привёз из Америки калькулятор, можете считать”. “Йолд макаровер, – говорит тётя Двойра, – что мне считать – цурес? Так их ни один калькулятор не посчитает”. “Это, – я говорю, – хороший калькулятор, к нему не нужно батарей, он работает от солнечной энергии”. “Вейз мир, – говорит тётя Двойра, – ты таки сумасшедший, у меня в комнате солнца не бывает вообще, а батареи всегда холодные”. Но к тёте Двойре меня не прописывают, потому что жилплощади не хватает, сказали – мы вас пропишем временно на вокзале, а там будет видно. “Аза юр аф дир, – говорит тётя Двойра, – в сумасшедшем доме я бы тебя прописала, быть в Америке – и приехать обратно!..”
Но я уже приехал, и надо получать советский паспорт. Я иду к паспортистке, и она выписывает мне паспорт на моё имя – Гликман Исаак Моисеевич, но доходит до места, где национальность, и спрашивает – что писать? Я говорю: пиши – русский, потому что быть евреем мне уже надоело, я от этого уже один раз уехал, а она говорит: русский – нельзя, фамилия не соответствует и обрезание не позволяет. Тогда, я говорю, пиши – китаец. Почему китаец? Как почему, я говорю, на мне все вещи китайские, видишь – написано: мэйд ин Тайвань. Тайвань не пойдёт, она говорит, это не Китай, это Чан-кай-ши, а мы его не любим. Знаешь что, я говорю, я сейчас принесу хорошую кожаную куртку с искусственным мехом, это для тебя, а ты напиши мне в паспорте – чукча. Так она и написала. Теперь я по национальности чукча, прописан временно на вокзале, второй перрон, но работы нет, и надо искать.
Составляю резюме – так и так, образование высшее два раза – техникум и ещё раз техникум, специальность – программист. Не писать же мне – кладовщик. Почему Зяма Грубинштейн может работать программистом в Кливленде, а я в Сумах – нет? Я ещё в Америке составил себе программу, чтобы не работать, и всё было хорошо. Получал вэлфер и подрабатывал на кеш. Пишу – работал в компаниях АйБиЭм и БиБиСи программистом, а в компаниях МэТэТэ и КуКуРеКу – старшим программистом, оклад – 60 тысяч в год. Имею научные работы, патенты и изобретения. Пишу адрес и телефон, адрес – тёти Двойры, а телефон – начальника станции Сумы-Пассажирский, потому что у тёти Двойры телефона нет, и отправляю резюме на Сумский насосный завод имени Микояна.
Сижу и жду. Долларов уже нет – обменяли сразу на ихние деревянные рубли, а они уходят быстро. Завалил вещами два комиссионных магазина – больше в Сумах нет, но никто ничего не покупает, потому что, во-первых, провинция, и, во-вторых, у всех уже всё есть. Но вдруг прибегает какой-то шлемазл с насосного завода и говорит – что такое, мы вас повсюду ищем, звоним вам по телефону, а вы отвечаете: пассажирский поезд № 81 Киев-Харьков отправляется с 3-го пути, время отправления 20 часов 44 минуты. Я говорю: фак ю, это не я отвечаю, а начальник станции, потому что это его телефон, но ближе к делу. Немедленно, говорит, идите в отдел кадров насосного завода имени Микояна, вас там ждут.
Я надеваю хороший костюм, чищу зубы, хочу натереть чем-нибудь подмышками, чтобы пахло, я к этому в Америке привык, но тут этого нет. Натёр чесноком и пошёл на насосный завод, чтоб он уже горел ясным огнём вместе с насосами и отделом кадров.
Прихожу, сидит мордоворот, бывший полковник, я говорю – пришёл на интервью. “Интервью, – он говорит,– пусть у вас журналисты берут, подумаешь – артист, и что это вы нам за филькину грамоту прислали, что это за слово такое – резюме? Садитесь и заполняйте анкету”. Заполнил анкету, а он читает и хохочет. Я говорю: “Вот из зе мэтэр, что такого смешного в моей анкете?” Он говорит: “Это же готовый анекдот! Чукча Гликман Исаак Моисеевич!” Слово за слово, туда-сюда, выясняю: что такое программист – они не знают, им нужен фрезеровщик шестого разряда, но что такое фрезеровщик – уже я не знаю, тогда ладно, есть ещё свободная должность – ученик слесаря. Я говорю: “А ученик начальника планового отдела вам не нужен?” Нет, говорит, не нужен, и оформляют меня таки учеником слесаря, буду учиться на старости лет, через два дня на работу, и нужен свой инструмент.
Но где взять инструмент? Решаю – пойду в синагогу на сэйл. Зохен вэй этой синагоге – избушка на курьих ножках с печным отоплением, и ребе в валенках на босу ногу, но ермолки нет. Я говорю – когда у вас сэйл, мне нужен кой-какой инструмент. А он как закричит: “Гэй авэк отсюда, не привлекай внимания, провокатор!” Это я – провокатор, чтоб ты уже горел ясным огнём вместе с валенками и инструментом.
Мой друг – капитан Кирпичников Николай Николаевич правильно говорит: “Это тебе не Америка”. Между прочим, он такой же Кирпичников, как я – Майкл Джексон, фамилия его – Каменюкер Арон Григорьевич, но об этом нельзя говорить, а то ему будут большие непрятности.
Короче говоря, мне здесь опять не нравится, и вам там, в Нью-Йорке, надо за меня бороться. Во-первых, подойдите к Лёве Спектору, а у Лёвы Спектора двоюродная сестра замужем за американцем, у которого связи в Госдепартаменте, пусть обо мне скажут Шульцу, а Шульц обязательно – Рейгану.
Во-вторых, соберите людей и сделайте демонстрацию где-нибудь на Пятой улице, и несите два плаката, один – “Гликман, возвращайся обратно!”, а второй – “Свободу Гликману!” – на всякий случай, вдруг меня ещё посадят.
Заканчиваю письмо, потому что становится темно, а света у тёти Двойры нет. Последние три строчки пишу специально для КГБ, не обращайте внимания.
Замечательно живут и трудятся советские граждане еврейской национальности в дружной семье советских народов на благо нашей любимой родины, под руководством коммунистической партии, чтоб они уже…
До свидания!
Бывший мистер, а ныне товарищ
Гликман Исаак Моисеевич.
1987 г.
Иностранные слова:
йолд макаровер – дурак макаровский (Макаров – город в Киевской обл.) (евр.)
вейз мир – горе мне (евр.)
аза юр аф дир – чтоб тебе так было (евр., приблиз.)
мэйд ин Тайвань (made in Taiwan) – сделано на Тайване (англ.)
вэлфер (welfare) – пособие для малоимущих (англ.)
кеш (cash) – наличные деньги (англ.)
шлемазл – неудачник, недотёпа (евр.)
фак ю (fuck you) – ругательство (англ.)
резюме (resume) – описание трудовой деятельности (англ.)
вот из зе мэтер (what is the matter) – в чём дело (англ.)
сэйл (sale) – продажа, распродажа (англ.)
зохен вэй – примерно то же, что и вейз мир (евр.)
ребе – раввин (евр.)
гей авэк – уходи отсюда (евр.)