Потянуло позёмкой по полю,
Так, что скулы от стужи свело.
Далеко-далеко на просторе
Затерялось в сугробах село.
Десять вёрст! Тут уж по боку шутки
Скрип да скрип, похотинцу под стать.
Как назло, ни единой попутки.
И автобус не ходит опять.
Только солнце пылает лилово
На исходе январского дня...
Вдруг под горкою топот гнедого
Наконец догоняет меня.
Я без выбора: хочешь не хочешь...
А за санями вдарился в рысь.
- Эй, земляк, до деревни подбросишь?
- Отчего не подбросить, садись!
Сено в розвальнях - мягче перин.
Скрип полозьев да топот копыт.
Как метла над тулупом овчинным
Борода у возницы торчит.
А пимищи - невиданной формы,
Так уже не скатать, не подшить.
ДА, в такой одежонке, бесспорно,
Можно десять реформ пережить.
Хлопнул кнут, словно выстрел под ухом.
- Но-о, бродяга, а ну севелей...
И разит от возницы сивухой,
Как навозом с весенних полей.
А в глазах ни тревоги, ни боли -
Так и блещут лукавым огнём.
- Нынче праздник какой-нибудь что ли?
Ткнул я в горло себе кулаком.
- Разве праздник - причина для пьянки?
Мне на праздники, тьфу, наплевать.
Сало есть и картохи две ямки.
Так о чём мне теперь горевать?
И по кайфу куражит притворно:
- Слыш-ка, парень, сюда поглазей.
Долбанёшь для сугрева из горла
За здоровие новых князей?
Сам хохочет, аж выперли вены
И румянец в ладонь на щеках.
И чихал он на новые цены.
И до фени ему Карабах.
Врёшь, мужик! ТЫ не ешь нынче сладко,
Просто помнишь ты вкус лебеды,
Потому тебе личная грядка
И дороже Курильской гряды.