Будильник не звенит, законный выходной,
сна – ни в одном глазу, проклятые привычки,
немыслимая рань и мысли – ни одной;
в борьбе с вечерним сном поломанные спички.
Вот-вот зажгут в домах соседнего двора
стеклянный отсвет свой небесные светила:
прекрасное, как Феб и древнее, как Ра
и, в блеске жестяном, родимое Ярило.
Волна семи холмов в порту пяти морей
тихонько бьёт о пирс жестянками от пива,
где в "Алых парусах" живут Ассоль и Грей,
и тягостно с утра от Клинского розлива.
Не медли, и откинь вчерашний день и плед,
и жаворонок твой взлетит со дна колодца
домов, и в небесах инверсионный след
возьмёт, и завтра в пять опять к тебе вернётся.
Из солнечной печи, с изюминками глаз,
в забытые года воссозданный из теста,
он возвращался вновь, и улетал не раз,
казалось навсегда – но не находит места.
В четвёртое кольцо пытаясь втиснуть торс,
мой город шевелит со сна затёкшим телом;
плечо щекочет плед, и белоснежный ворс
белей, чем белый свет, на теле загорелом.