Дядя Витя, наш дворник из соседнего подъезда по прозвищу «Удав», наверное, за способность разом и не глотая влить в себя пол-литра, - пил беспробудно и казалось всегда.
Поэтому на вверенной ему территории часто было грязно и ненадлежаще убрано. Из-за чего у него были постоянные конфликты с управдомом и остальными жильцами нашего дома. Водка стала для него единственным смыслом всей его гнилостной и примитивной жизни.
Но больше всего он предпочитал самогон. О, это было его самое излюбленное и желанное зелье. И ради него «Удав» был готов на многое. Он врал и всячески изворачивался, идя на разные уловки и хитрости к достижении заветной цели. Все его мысли и желания были направлены только лишь на это. Поговаривали даже, что он не гнушался и воровством.
Вчера я видел его у парадной напротив с двумя забулдыгами. Они громко орали и спорили о чём-то. Но уже через две, три минуты разошлись кто куда. Виктор Александрович, как обычно, прошёлся по дворику, переругался с кем только можно, выкурил самокрутку и зашёл в дом.
Единственным человеком, с которым он хоть как-то ладил, был его собутыльник, местный бомж Афанасий. Безногий старичок с вечно угрюмой и злобной физиономией.
Обосновавшийся в округе совсем недавно, но уже прочно занявший свою «нишу» в общественной жизни.
«Удав» сразу приметил калеку и принялся над ним командовать. Что не мешало им систематически напиваться вдрызг, гадить в подъездах и горланить матерные частушки.
Утром он уже сидел по-обычному в пивной на вокзале, с опухшим лицом и в мрачном настроении высмеивая прохожих.
- Миха, - спросил меня однажды он, - ты «попугаятину» когда-нибудь ел?
- А что это? - вопросом ответил ему я.
- У кореша попугай был. Знаешь, большой такой, типа «Ара?» - Лёха рассказывал, что за все эти годы говорить так и не научился, а сардельки
жрал, сволочь, как боров. Вот мы ему голову-то и свернули, да в кастрюльку.
- Ну а что делать? - ехидно усмехнулся дядя Витя - самогон есть, а подзакусить ни крошки. Да-а-а... нужно признаться вкусный «Кешка» получился. И в тот же миг «Удав» громко рассмеялся не здоровым, даже каким-то истерическим смехом.
- Вот такие-то вот дела, Мишаня...