юная леди, надменная милая сучка,
тебе нравятся эти игры:
в рыцарей и принцесс,
кавалеров и дам,
и кое-какие еще...
твои маленькие жестокие прихоти,
знаки внимания от случая к случаю.
тебя забавляет
вызывать ревность, строить глазки,
многозначительно улыбаясь, держать на поводке.
но в душе ты желаешь, чтоб тебе отдавали приказы,
ждешь, когда придет твой Господин,
и снисходительно приласкает,
а ты прижмешься к его ногам.
но только сейчас поздно меняться ролями,
не время,
и ты не нарушишь правил.
в твоей тонкой нежной руке,
узкой длинной ладони,
стимул.
ты нервно облизываешь губы.
но только изображать удар...,
этого становится мало.
и вот незначительная разница в возрасте становится величественным троном,
с которого ты касаешься носком маленькой лаковой туфельки
лихорадочной краски щеки,
острого подбородка,
приподнимая опущенную пред тобой голову.
тебе четырнадцать,
он на год младше.
- разденься, ты будешь наказан, -
медленно произносишь,
хотя хочется, чтоб лицо обожгла пощечина, не давая договорить.
но поздно меняться.
на пальце в печатке мерцает лал.
жарко.
ты приказываешь снять с себя платье.
изящные пажи держат снежный узор чулок,
пена кружева пояса чуть ниже талии,
идеальны изгибы
полуграции,
прозрачные трусики не скрывают нежного персика легкий темный пушок -
ты выглядишь даже старше, чем есть,
тебе к лицу белое.
А он такой худенький,
и этот нелепый
сморщенный червячок над грецким орехом мошонки.
ах, Госпожа,
на самом деле ты ведь желаешь другого -
быть побежденной.
ты чувствуешь, что подчиняющийся свободней,
отдавшись покорности,
а ты лишь скована властью над ним...
и эта война бесконечных противоречий.
это мужское и женское.
это потерянное равновесие.
этот вечный поиск...
мы берем со стола новые маски.
они прекрасны.
прикладываем их к лицу.