Путь от него до него расписан на десять лет. Эти десять лет – десять тысяч свинцовых драм.
Я иду к окну, заряжаю свой пистолет, приставляя его сразу к обоим вискам.
Говорю себе, вернее, глотку всю рву, крича: «Отравлена, умираю, врача, врача!»
Он в это время шевЕлится там, в бреду, надеется, что все забудет уже с утра.
Думает: «я получше себе найду, а из нее получится подруга или сестра.
Она все равно рядом останется, черт возьми. И придет, я звал ее, сегодня, после семи».
А я в это время места не нахожу, бросаюсь из угла в угол, с головой да в глубь.
За собой вот с век уже не слежу, только думаю, как бы не утонуть.
Мне снится его пальто, иногда голос и теплый кот. Но он разбивает меня и мне сниться перестает.
Ему-то какая разница со мной или без меня, его и другие могут погладить по голове.
У него, я уверена, скоро будет своя семья, в которой не будет места ни «нам», ни «мне».
А пока я верю (пусть большего мне не ждать), как ты будешь жить, смеяться и побеждать,
Как порвешь оковы и станешь растить детей, как умоется небо искринками твоих глаз –
Как ты руку пожмешь надежде или мечте, как забудешь «нас». Я знаю, забудешь «нас».
Выдыхай меня до конца – дабы не мешать. И прошу, ma chere, начинай без меня дышать.